Последняя фраза оптимизма не прибавляла. Гарри щелчком пальцев попытался призвать палочку, воспользовавшись тем, что Снейп вылизывал его шею, но ничего не вышло. Не то чтобы он был против Снейпа в своей постели — даже наоборот, последние несколько лет он с ума сходил по этому злобному ублюдку, но вот к тому, что желанный любовник окажется с такими… милыми особенностями, как тридцатифутовый хвост, полная пасть клыков и когти на руках, он был откровенно не готов.
Ничего не имея против нелюдей, Гарри все-таки не рассматривал их в качестве возможных любовников, хотя, как и у большинства подростков, хоть раз видевших кентавров, у него были некие смутные фантазии на предмет размеров их членов и способов размножения. Нагов же он не видел никогда, да и вообще считал их выдумкой, а вот поди ж ты.
Снейп тем временем замысловато изогнул свой хвост, поднимая Гарри вверх, и принялся медленно вылизывать его всего: грудь, соски, живот. Юркий длинный язык вычерчивал на коже неведомые узоры, которые тут же будто вспыхивали жарким огнем. Забыв о палочке, Гарри застонал, когда этот же язык обвил его член. Да, его полностью вставший, вполне готовый к подвигам член. Ощущения не шли в сравнение ни с минетом, ни с какими другими ласками. Гарри лежал на кольцах хвоста в нескольких футах от земли, а невиданное чудище, в которого превратился такой желанный Снейп, медленно, со вкусом вылизывало его, что-то проникновенно шипя.
К двадцати пяти годам Гарри перепробовал многое, но такого с ним еще не случалось. Обычно он сам контролировал ситуацию — проблемы с доверием у него были еще с войны — и вот теперь он, распластанный на кольцах чешуйчатого хвоста, извивается от невыносимо приятных ощущений и чувствует себя в безопасности. Может, дело было в Снейпе, который спустя два года все-таки подпустил его к себе, а может в необычности ситуации, приятно щекотавшей нервы (с зависимостью от острых ощущений у Гарри тоже были проблемы). Что же до странного вида Снейпа, так он и человеком-то был, мягко говоря, не слишком обычным. И образ полузмея ему шел даже больше, чем привычное с Хогвартса амплуа вампира.
— Вкус-сный, — прошипел тем временем Снейп, шире раздвигая Гарри ноги и фиксируя щиколотку кончиком гибкого хвоста. — С-сладкий, — божественно нежный язык с силой прошелся по яичкам, заставляя застонать. — Ш-шумный. — Скользкий язык коснулся задницы, и Гарри невольно дернулся, но услышал: — Т-с-с, не бойс-ся. Ты мой.
От этих слов внутри будто сорвало невидимую пружину, которая туго сворачивалась в груди вот уже несколько лет, с тех самых пор, как он заметил сначала неповторимое чувство юмора Снейпа, потом его красивые руки, а потом и все остальное. И вот теперь от этого «ты мой», произнесенного почти без шипения знакомым хриплым голосом, у Гарри отказали последние тормоза. Стало вдруг наплевать и на хвост, и на нечеловеческие глаза без белка, и на острые когти и зубы. В конце концов, что и когда у чертова Гарри Поттера было так, как у всех?
Задницу лизнули, пощекотав раздвоенным языком, и он зажмурился — такой расклад был непривычен. Не то чтобы Гарри совсем никогда не пробовал пассивную роль, но удовольствия она ему не приносила. Но тут член накрыли жадные губы, острые клыки совершенно не ощущались, и он поплыл окончательно — сосал чертов змей со знанием дела: быстро и сильно, нежно поглаживая внутреннюю поверхность бедра. Закусив губу, чтобы не орать (акустика в пещере была что надо), Гарри лишь извивался и изредка просил:
— Пожалуйста, пожалуйста, Северус!
Но его остановили на самом пике, безжалостно пережав член у основания и оттянув поджавшиеся яйца. Застонав от разочарования, он вдруг оказался на животе и задницей вверх. Долго страдать от смущения и открытости позы ему не дали: влажный язык принялся полировать его задницу, и это было даже приятно, хотя Гарри всегда считал, что восторги от римминга сильно преувеличены. Это было… сложно подобрать слова, когда любовник (и многофутовый полузмей по совместительству!) страстно вылизывает твой зад, крепко удерживая за член, а ты, упираясь лбом в шкуры, устилающие пол (и когда он на полу-то успел оказаться?) только и можешь, что стонать и подаваться навстречу. Момент, когда язык проник в него, глубоко и жарко огладив изнутри, Гарри запомнил, наверное на всю жизнь — не существовало в природе людей, способных языком достать до простаты. А вот ему повезло. Закричав, он прогнулся в спине, стараясь не думать, как это выглядит со стороны, и едва не кончил. Наверное, слюна нага содержала какие-то особые вещества, потому что еще никогда ему не доводилось испытывать ничего подобного.
Тело горело. Будто под кожу запустили жарких змей, и теперь они извивались там, то сворачиваясь внизу живота теплыми кольцами, то сползая по спине к пояснице. К ягодице прижалось что-то твердое и влажное, и Гарри, подспудно ждавший этого момента, чуть повернул голову, чтобы посмотреть, откуда у абсолютно гладкого змея взялся член.
— Покажи, — хрипло попросил он, кляня свое любопытство.
Снейп, хмыкнув, чуть переместился, и у Гарри буквально пересохло во рту: плотная чешуя в районе предполагаемого паха разошлась, обнаружив странную складку, а из нее… Сглотнув, он сел на пятки и осторожно протянул руку. Членов было два. Упругие, розовые, покрытые остро пахнущей смазкой, они — каждый в отдельности — были длиннее и толще среднего человеческого, а уж вместе…
— Надеюсь, ты не станешь совать их в меня одновременно, — с кривой ухмылкой произнес Гарри и огладил ладонью сначала один член, потом второй. Снейп тихо, страстно зашипел и сжал его задницу, притягивая ближе по скользкому меху, устилавшему пол. Втянув когти, он сунул два пальца сначала куда-то себе в пах, а потом, уже покрытые прозрачной смазкой, протолкнул в Гарри, осторожно надавливая и одновременно целуя в шею.