Единственный зритель, жадно следящий за каждым движением танцовщицы, в нетерпении подался вперед. Мужчина хотел было встать и подойти к соблазнительнице, но она быстро охладила его порыв, толкнув обратно на мягкие подушки дивана. Не сейчас.
Поставив ножку, облаченную в белые эротичные чулки и красные туфельки на колено мужчины, провела по ней рукой. Он жадно следил за ее движением, и только она добралась до алой подвязки, потянулся к ней. Со смехом она отпрянула, так и не дав прикоснуться к себе. В сумрачном свете помещения ее тело поблескивало, а грудь с розовыми сосками вздымалась. Медленно встав на колени, откинув голову назад, стала гладить роскошное тело руками, не отрывая взгляд от своего зрителя.
Поерзав, он расстегнул верхние пуговки рубашки. На лбу выступил пот, глаза пылали, словно раскалённые угли. Он был готов. Во всех смыслах.
Усмехнувшись, мучительница выпрямилась в полный рост, и медленно раскачиваясь, направилась к столику, стоящему чуть в стороне между ней и мужчиной. Поиграв с подвязкой, кинула ему. Закинула ножку на стеклянную поверхность, медленно оглаживая ее сквозь белый шелк, добралась до туфельки. Сквозь тихую музыку прошелестел замочек, и, проделав то же самое со второй, она осталась в одних трусиках и чулках. Красное и белое, порок и невинность...
Растянув губы в соблазнительной улыбке, глядя прямо в глаза мужчине, направилась к нему. Нагнувшись, на секунду прижалась к нему, тут же продолжила свой танец, то и дело касаясь его горячего тела. Мужчина не прикасался к ней, он знал эту игру.
Но вот она сама потянулась к нему, взяв в свои тонкие руки его ладонь, положила на свою коленку. Шаловливые руки тут же потянулись вверх, но получив еле ощутимый хлопок, в недоумении остановились. Поддев край чулка, танцовщица прикоснулась к нему. Сними.
Мужчина безоговорочно подчинился, скатывая белый чулочек вниз по стройной ножке, страстно поглаживая. И вот, только получив в полное владение соблазнительный предмет, вдруг бросился вперед и впился страстным поцелуем в алые губки. Она не ожидала этого, но быстро овладев собой, так же горячо ответила. Увлекшись поцелуем, забыв обо всем. И только ощутив его руки на груди, танцовщица высвободилась из объятий. Поволока спала с ее прекрасных глаз, на секунду в их глубине блеснула жесткость, тут же скрытая длинными пушистыми ресницами. Он ничего не заметил, поглощенный страстью.
Сев к нему на колени, целуя в уголки твердо очерченных губ, нащупала чулок, до сих пор зажатый в его руке. Проведя руками по рубашке, медленно расстегнула ее, резко стянув с плеч. Целуя его шею, спускаясь к груди с рельефными мышцами, ощущая его руки у себя на теле, она обвила его шею чулком. Белая полоска на смуглой коже смотрелась экзотично. Усмехнувшись, легонько сдавила его шею в шелковых путах. И оказалась в железных объятьях, бедрами ощущая его каменную твердость. Ему понравилось.
Глядя прямо в его глаза, сжала сильнее. В их глубине блеснуло удовольствие, быстро сменившееся непониманием. Мужчина попробовал вырваться, но потерпел фиаско. Нежные ручки соблазнительницы превратились в безжалостные руки убийцы. До хруста сжимая ее руки, яростно извиваясь, он начал задыхаться. Удавка сжималась все сильней. И вот последняя судорога свела тело и мужчина обмяк. Не торопясь, убийца окинула взглядом уже остывающее тело, и, поднимаясь, в последний раз прикоснулась губами к его губам.
Собрав предметы одежды, разбросанные по всей комнате, она облачилась в длинный красный плащ. С довольной улыбкой обернулась на пороге и окинула его еще одним взглядом.
– Хороший малыш, – это были первые слова, произнесенные ею за этот вечер, – но глупый.
Еще долго в безжизненной комнате звенел ее смех. И только белая шелковая полоска, обвивающая шею мужчины, напоминала о недавнем присутствии танцовщицы.
Пеппи – Дырявый чулок (Чикагская трагедия)
Автор: Ми-ми
– Детка, я ничего не могу поделать, мне надо уехать – и все!
Фредди с силой повернул к себе сердито насупившуюся Патрицию Кларк и вгляделся в ее лицо, не предвещающее ничего хорошего в ближайший час, который пройдет наверняка в слезах, попреках и язвительных угрозах разлюбить. За этот бешенный нрав Фредди и любил эту упрямую девчонку. Пеппи почему-то считала, что так должна вести себя примадонна варьете, и капризничала вовсю, а он, дурак, потакал ей во всем. Любил – это конечно громко сказано. Если бы кто-то услышал такое из уст Фредди Два Ствола, хохотал бы весь Чикаго. Но она чем-то его зацепила. Видит Бог, Фредди сам недоумевал, зачем он терпит ее дурной нрав и капризы, но когда она зажимала его лицо между теплыми ладонями и целовала в губы, всегда готовая отпрянуть, если он попытается задержать ее в объятиях и вообще – проявить собственнический мужской инстинкт, сердце его начинало стучать чуть быстрее. Это само по себе опасно и может плохо кончиться для мужчины, который не расстается со своими полуавтоматическими Смит-Вессонами даже во сне. Но плохо кончилось все для него совсем не по вине Пеппи, а из-за проклятого полицейского прихвостня, которого он ночью неаккуратно уложил, оставив след, по которому на него вот-вот выйдут блюстители порядка, чтоб им... Были в Чикаго тузы, которых полиция обходила стороной, но он, Фредди, как раз был из тех, на которых отыгрывались проклятые ищейки, чтобы создать себе видимость удачливых защитников закона и порядка. Фредди поэтому старался работать, не давая повода, но на этот раз не повезло! Пора было поехать в тихое местечко и отдохнуть пару месяцев, пока тут не схлынет волна. Он хотел прихватить с собой Пеппи, да просто так, чтобы было с кем развлечься и не скучать по чикагским злачным местам, где можно было повеселиться во время сухого закона.