- Гу Ян? - окликнула она санитара, когда он подошел ближе так, что угадывался его силуэт. Или… это не Гу Ян?
Всегда суетливый, все о чем-то хлопотавший Гу Ян молча стоял перед падавшим между ним и Лизой светом, что давала прореха на крыше и девушка, внимательно взглянув на него поняла, что ошиблась, даже не смотря на то, что силуэт качался и расплывался перед ее глазами. Человек, стоявший перед ней, хоть и был в резиновых сапогах, перчатках, с повязкой закрывающей лицо по самые глаза, с обритым начисто лбом и длинной косой, как принято у китайцев, не был Гу Яном. Этот китаец оказался намного выше санитара, шире в плечах, не уступая своей статью казаку Крылову, и смотрел он прямо, не отводя взгляда.
- Что вы здесь делаете? - хрипло спросила Лиза первое, что пришло на ум.
На обитателя ночлежек и опиумных притонов он не был похож хотя бы потому, что не дал стрекоча, как это делали китайцы, когда Летучие отряды появлялись с облавой или с очередным профилактическим санитарным осмотром. И взгляд не был ни блуждающим, ни напряженно заискивающим, ни злобным. Темные глаза под широкими бровями смотрели спокойно и внимательно.
- Вы, - облизала пересохшие губы Лиза, - понимаете русский? Вы здесь с санитарным отрядом?
Незнакомец нахмурился, глядя на ее губы, должно быть перепачканные кровью, которую она только что откашляла.
- Не следует приближаться ко мне, - предупредила Лиза, вяло отметив движение китайца, которое он сделал к ней и, наконец, догадавшись, что перед ней хунхуз. Она была уверена в этом, потому что китаец не испугался и даже не встревожился. Хунхузов, как известно, нелегко напугать, отчаянная бесшабашность, как и жестокость, были свойственны этим отверженным.
Преодолевая вновь накатившую слабость и дурноту, Лиза, держась стены, начала обходить его, пытаясь сообразить, как бы позвать сюда доктора и Гу Яна, что бы не спровоцировать дерзкого хунхуза на какой-нибудь безумный поступок, когда китаец стремительно шагнул к ней. Перепугавшись, Лиза отшатнулась, потеряв от слабости равновесие, и была подхвачена хунхузом прежде чем лишалась чувств.
Флор Осипов и Крылов прибыли к бараку, в котором пятнадцать минут назад скрылись Владлен Григорьевич и Лиза. Так им сказал Гу Ян, стороживший лошадь и пролетку. Осипов встал перед окнами ночлежки, чтобы видеть их все, тоже сделал Крылов, по другую сторону обойдя барк. Обычно при облавах на фанзы, пусть даже уже расселенные, китайцы, откуда они только брались, сигают из окон, даже через крышу пытаются сбежать. А тут уже четверть часа прошло, и никто не появлялся. Стало быть, жить в нем так никто и не осмелился. Тогда, чего тут топтаться? И Крылов подошел к пустому проему окна с висящими на рейках клочками бумаги, обходить барак не хотелось. Перелезая через низкий подоконник, казак различил шорохи и слабый голос Лизаветы Сергеевны, кого-то увещевавшей. Никак чумного нашла? Вот ведь! Небось, застала шаромыгу за присвоением брошенного здесь скудного барахлишка. «Хотя, - огляделся Крылов, забравшись в барак, - тут и подбирать-то нечего». Он пошел туда, откуда слышался ему голос Верховенцевой. Через пару шагов в сторону освещенного островка помещения, он застыл как вкопанный, не веря своим глазам. Потому как то, что происходило сию минуту, больше походило на кошмар, ужасную несуразицу, на то, чего не должно было происходить в действительности.
На грязном затоптанном, заплеванном полу, стоял на коленях сгорбившийся человек. Когда глаза Василия привыкли к темноте, он с содроганием различил, что тип этот склонился над лежащей на его руках доктором Верховенцевой. Это был рослый здоровый малый, и хотя лицо его было открыто, казак не смог разглядеть его, так велико было его потрясение. А мерзавец, стянув с Лизоньки марлевую повязку, придерживая ее голову и открыв ей рот, пускал в него слюну.