- Но как?! – одним и тем же недоуменным вопросом, заканчивал ежедневные осмотры ? наблюдавший ее Семенов.
Когда доктор оставшись ужинать у нее, за столом упомянул, что через три дня будет присутствовать на заседании комиссии городского совета по положению санитарных мер по предотвращению чумы в городе, Лиза спросила:
- Вы доложите о моем случае?
Владлен Григорьевич, склонившись над тарелкой, тщательно прожевал ростбиф.
- Что я могу предъявить? - Вздохнул он. - Результат ваших анализов, да вас саму? Это, знаете ли, не закономерность, а единичный случай, не укладывающийся в общую статистику. Спишут все на счастливую случайность или на диагностическую ошибку. У меня, - он развел руками, держа нож и вилку, - больше и нет ничего. Конечно, как говорят коллеги, бывали в нашей практике случаи такого вот исцеления, но тогда путали с легочной чумой простуду, у них схожие симптомы, и твое выздоровление отнесут к таким вот случаям.
- Но, что же делать? Ведь вы и я точно знаем, что я переболела именно легочной чумой, - не сдавалась Лиза. – Опустить руки? Мое выздоровление - хоть слабая, но все же надежда, которая может вести в никуда, а может привести к спасению.
Семенов, протирая льняной сафеткой стекла пенсне, только вздохнул, а Лиза, понимая, что он все-таки прав, больше не настаивала.
Она начала выходить на прогулку и чувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы начать работать в заразном госпитале, или вернуться в Летучий отряд, но Владлен Григорьевич был категорически против этого. И в это утро она вышла на прогулку, расстроенная последними новостями, рассказанными только что пришедшей Варей. Скончался милый и забавный доктор француз мсье Жерар Менье на одном из пропускных пунктов, что окружали Харбин. А до этого умер славный студент-медик Семен Бутовский, что читал им об «Уксусе четырех разбойников».
С крыльца она увидела пролетку Летучего отряда, на облучке которой восседал Антип. Приметив выходящую Лизу, он просиял, искренне обрадовавшись и громко поздравил ее с выздоровлением:
- Кажинный день молился об том матушке Богородице Заступнице нашей, - улыбался он во весь свой щербатый рот, крепко веря, что чудесное исцеление барышни заслуга Богородицы.
А вот Крылов, топтавшийся возле пролетки в ожидании доктора Смирнова, нелюбезно взглянув на нее, отошел, буркнув приветствие, что было странно для всегда доброжелательно относящегося к ней добродушного казака. Что такое?
- Василий Федорович! – Окликнула его Лиза и, ускорив шаг, последовала за уходящим от нее за пролетку, Крыловым. – Постойте-ка! Да что случилось?
- А вы, стало быть, ничего не помните? Запамятовали? – Мрачно поинтересовался застигнутый казак, не глядя на нее, и гулко кашлянул в кулак, донеся до Лизы запах чеснока и ядреной махорки.
- Что я должна помнить? – Насторожилась Лиза и с проснувшимся подозрением, спросила: - Вы что-то видели, Василий Федорович?
- Ничего не видел! – отнекивался Крылов, искоса глянув на нее.
Этот взгляд, которым он, помимо воли, выдал себя, потряс Лизу. Что же такое он увидел?
- Василий Федорович, - доверительно взяв его под локоть, начала она: - Последнее, что я помню, это мертвого старика, которого нашла у стены того барака где потеряла сознание. Еще неизвестного китайца, которого приняла было за санитара Летучего отряда доктора Ву, а после и вовсе за разбойника хунхуза. И это все, что мне помниться. Да и не странно ли само мое выздоровление ? Вы ведь понимаете, что нам очень важно узнать, что поспособствовало тому, что я переборола чуму и осталась жива. Любая мелочь важна, что бы это ни было. Так что же вы видели, Василий Федорович?