- Об этом не беспокойтесь, - успокоила его Лиза, настроенная решительно. – Я напомню Владлен Григорьевичу, что вправе принимать решение самостоятельно. Я лишь понаблюдаю за каждым из ваших санитаров, никого не отрывая от дела.
Линь Цзяжуй, повернувшись к подчиненным и что-то сказал. Те дружно закивали, загалдели, зацокали языками, понятно, что возражений со стороны медперсонала китайского Летучего отряда не было. По дороге, сидя с доктором Линем в пролетке, они разговорились. Он рассказал, как в свое время, будучи только выпустившимися докторами, втайне он и его товарищ делали вскрытие умершей от чумы хозяйке японского отеля. Если бы китайские власти прознали, что молодые врачи выполняли стандартную для всех европейских врачей операцию, их бы ждало серьезное наказание. В Китае еще действовали средневековые законы, которые запрещали медикам вторгаться в человеческий организм. Это считалось тяжким преступлением, так что молодые врачи серьезно рисковали. Но именно тогда они первыми выделили из тканей умершей чумную палочку Yersinia Pestis.
В шахтерском поселке на Чжалайских копях, проработали до глубокой ночи. Дело было безнадежным, люди проигрывали чуме тысячи жизней. Поселок вымер полностью и это уже никого не удивляло, изумить могли лишь выжившие. Умерших сжигали тут же в поселке. Санитарам приходилось нелегко: подцепляя баграми тела, они волокли их к огню, но перед этим стоило убедиться, что чумной все же мертв, а не в бессознательном состоянии. Эти занимался Линь Цзяжуй, доктор Ден Зы и Лиза. Смерть свирепствовала во всю, не давая ни передышки, ни крохи надежды. Но Лиза как-то вдруг обнаружила, что надежда все же была и этой надеждой для Летучего отряда являлась она, доктор Верховенцева. Сначала Лиза старательно приглядывалась к санитарам, потом уж не до того было и лишь, после она обнаружила, что сама стала объектом пристального внимания. После возвращения в Харбин, санитары подходили к ней и жали руку, улыбаясь и кланяясь. К концу поездки русский врач уже узнавала каждого из них, но никого похожего на того, кого Верховенцева встретила в заброшенном бараке Фуцзядана, среди них не было.
Конечно, она получила строгий выговор от Владлена Григорьевича, едва переступила порог своей комнаты в гостинице.
- Что же вы творите, голубушка?! – Сердился он, вставая к ней из-за круглого стола, на завеленного бумагами, которые он просматривал. - Как можно было уйти, никому ничего не сказав? Мы же извелись, не зная где вы, что с вами, где вас искать?! Как можно с нами так поступать? Почему не потрудились предупредить меня?
- Простите, Владлен Григорьевич, не было возможности… - начала было виниться Лиза, чувствуя стыд и раскаяние, что заставила товарищей беспокоиться за нее.
- Да как же так можно своевольничать! - перебил ее, всплеснув руками Смирнов весь на нервах, но умолк, посмотрев на вымотанную Лизу, на лежащий оренбургский платок на ее плечах, съехавший с головы, на ботики покрытые панцирем черной грязи так, что не видно было высокой шнуровки. Подол юбки стоял колом от глины, и столь же перепачкано было пальто с большими костяными пуговицами. Даже каракулевый воротник и рукава-буфы были заляпаны грязью. Так, что Владлен Григорьевич не выговорив и половины того, что у него накипело, дал Лизе прийти в себя, умыться, а после выслушал ее короткий отчет.
- М-да, - крякнул он с досады. – С самого начала было понятно, что найти того человека будет непросто. Необходимо подключить к сему другие Летучие отряды, особенно китайцев.
Лиза кивнула, соглашаясь. Китайцы работали санитарами во многих Летучих отрядах: в английском, французском и японском. Это было вызвано необходимостью объясняться с китайским населением. Ни доктор Смирнов, ни Лиза, ни даже Крылов не думали останавливаться в своих поисках. Поэтому какое-то время эти санитарные отряды, пусть и временно, охотно принимали в свой состав молодого русского медика, свободно изъяснявшегося на немецком и французском языках, и бойкого казака. Но ни Крылов ни Верховенцева не могли опознать в санитарах-китайцах того, кому Лиза была обязана своим спасением. Василий Федорович не уставал будоражить всех рассказом о таинственном то ли хунхузе, то ли санитаре, с которым столкнулась русский врач. И чем дальше, тем больше принимал этот хунхуз-санитар демонические черты. Лиза подозревала, что когда Крылов первый раз рассказывал ей о загадочном китайце, испытывал он досаду и смущение не от того, чему стал свидетелем, а от того, что не сумел справиться с каким-то хлипким «ходя-ходя». Потому и принимал этот хунхуз в его рассказе мистические черты.