- Вы... не знаете? - переспросила она упавшим голосом, почувствовав, ужасную тяжелую усталость.
Она устала от смертей, от бесплодных усилий и поисков. Все оказалось пустой суетой и в результате привело в никуда. Осталось одно желание: лечь и не двигаться. Ее словно придавило, силы куда-то ушли.
- Но вы же... вы же мне что-то дали... Поймите, скрывать подобное лекарство преступление... вам заплатят... российское правительство хорошо заплатит...
Он поднял руку, останавливая ее отчаяние, она уже была готова умолять и унижаться.
- Разве тот здоровый казак не рассказал, каким образом я его дал вам?
Лиза покраснела. От неловкости ее спас вошедший к ним за занавеску слуга с подносом. Поклонившись без привычного для китайцев подобострастия и подойдя к столу, он четкими движениями составил на стол плошку дымящейся еды и чайник с чашкой. После чего, чуть поклонившись, вышел.
- Прошу вас, - показал на стол китаец. - Поешьте.
- Как я могу, когда вы лишили меня последней надежды, - пробормотала Лиза едва справляясь со страшным разочарованием, стараясь не смотреть на него, чтобы не показывать своих слез.
- Выслушайте меня, а потом решайте насколько все безнадежно.
По лежанке Лиза нехотя придвинулась к столу и взяла ложку, предусмотрительно положенную возле оловянной плошки с рисовой кашей, и в ожидании посмотрела на китайца.
Медленно перебирая четки, он неспешно начал рассказывать:
- Как только на нас обрушилось смертельное поветрие, я написал своему учителю - настоятелю буддистского монастыря, прося о его мудрости. Через месяц ко мне пришли два монаха. Вместо ответа мой учитель передал с ними шкатулку из черного старого дерева в которой лежали два шарика с неприятным резким запахом. Монахи объяснили, что эти пилюли изготовлены аскетами Холодного монастыря, затерянного в тибетских горах, куда попадают лишь избранные. Но что делать с этим бесценным даром сказать они не могли. Ни письма, ни записки, ни указаний на словах учитель не передал для меня с ними. Когда я предположил, что пилюли — лекарство от чумы, то монахи подтвердили это, рассказав, что изготовлены они из редких трав, что произрастают в леденящем холоде тибетских гор. У меня имелось два варианта. Как верноподданный Сына Неба, я должен был немедленно доложить в Пекин, преподнеся бесценный дар императору. Только это не спасло бы людей Поднебесной и они продолжали умирать, тогда как само лекарство попросту затерялось в архивах министерства Медицины. Второй — передать пилюли одному из влиятельных лиц с тем, чтобы он приказал лекарям изучить эти пилюли и приказать массово производить лекарство. Однако, в этом случае существовала серьезная опасность, что изучение быстро прекратиться, а все те кто стал причастным к этому знанию, могли погибнут, потому что лекарство от чумы в одних руках - это неимоверный способ обогащения. Пока я раздумывал, старый монах ежедневно приходил ко мне, напоминая, что пилюли призваны изничтожить дьявольскую заразу навсегда и, что только о том он и молиться.
Лиза кивнула, понимая переживания далекого тибетского монаха.
- Видимо устав ждать моего решения, монах неожиданно исчез. Его молодой собрат принял обет молчания и сказать где его учитель не мог. Но благочинного видели, выходящего из моего дома в лохмотьях нищего бродяги и, когда спросили куда он направляется, старик заявил, что его долг помочь заразившимся и тем лекарям, что пытаются остановить смертельное поветрие. Вы уже поняли, что моя переписка с настоятелем и приход монахов, держался мною в строжайшей тайне и, потому, на поисках святого старца я отправился сам. В карантинном лагере за городскими воротами мне сказали, что какой-то старый бродяга стремился перебраться к русским. Удалось ему это или нет, никто не знал. Раздумывая над поступком старца, я вдруг ясно понял причину его побега. Его мучили такие же сомнения как и меня и так же как и я, он уже не мог довериться никому, тем более мне, чье бездействие лишь подтверждало его подозрения. Опасаясь гонений и покушений с моей стороны, старик решился передать знание о лекарстве русским, надеясь на их объективность и бескорыстие. Следуя за ним, я очутился в Харбине, а оттуда поиски тибетского монаха привели меня в чумной барак в Фудцзядане. Я нашел его у стены, среди трупов, обнаружив пилюлю, которую он украл, в одной из бусин его старых кипарисовых четок. Он, умирающий, так и не притронулся к ней, до конца надеясь донести ее до русских врачей. Разумеется я, только что переворачивавший тела чумных, тут же принял ее, медленно разжевав, от чего моя слюна стала горькой и вязкой, хотя я не очень верил в ее целительное свойство. Тогда-то услышал, что в бараке не один, а когда обернулся, увидел русского медика. Это ли не злой выверт судьбы? Именно тогда, когда столкнулся с медиком к встрече с которым так отчаянно стремился монах, я проглотил ту злосчастную пилюлю, которую он так жаждал им передать. Но судьба продолжала зло усмехаться мне, потому что тот медик сам умирал от чумы. И я как мог исполнил последнюю волю самоотверженного старца, поделившись тем, что у меня еще оставалось от пилюли - пропитанной лекарством слюной. После этого я решил задержаться в Харбине, стремясь хоть что-то узнать о таинственном средстве тибетских монахов. Я следил за вашим состоянием не рассчитывая, впрочем, на особый успех. Тем неожиданно стало ваше полное выздоровление, которое взволновало весь Харбин и Фудцзядан. В ваше окружение были посланы шпионы как от торгового сообщества, так и от хунхузов. И те и другие не спускали с вас глаз, стремясь вызнать, каким лекарством вы спаслись. Я надеялся, что вы все же распознаете спасительное средство, которое помогло вам выжить и, как и тибетский монах, верил, что для этого у вас имелись все средства и возможности. Только за вами началась охота успеху которой вы, сами того не понимая, всячески способствовали. Вы начали упорно разыскивать меня, еще немного и те, от которых необходимо было хранить знание о чудодейственном лекарстве, могли узнать от кого вы его получили. Эти два обстоятельства прочно удерживали меня в Харбине. Вам было известно лишь то, что вас спас какой-то китаец, но этому не придали особого значения, потому что никто из китайцев не будет добровольно и без выгоды для себя помогать русскому. Но вот господин Скудин оказался в шаге от раскрытия моей личности. Его люди приставленные к вам, заметили и, каким-то образом, распознали, среди шнырявших вокруг вас хунхузов, моих людей, присматривающих за вами. Через своих осведомителей Скудин принялся проверять всех состоятельных китайцев, нелегально появившихся в последнее время в Харбине. Поверьте, ему было бы не трудно связать мифического китайца и того, чье распоряжение охранять русского врача, выполняли крутившиеся возле вас китайцы. На мое счастье господин сыщик был занят лишь тем, что бы уберечь вас от покушения.