— Где, Фред? — спросил он. — Какие собаки? А-а, вижу… Господи, нет, я их точно никогда в жизни не видел. А ты, Мэри? Мэри! Тебе известно, откуда взялись эти собаки?
Девушка вышла к ним, неся фибровую картонку с прикрепленным к ней перечнем товаров.
— И что это вообще такое у него на голове? — огибая прилавок, спросил хозяин.
Однако стоило ему выйти в торговый зал и, упершись руками в колени, наклониться, чтобы получше рассмотреть Надоеду, как обе собаки вдруг развернулись и кинулись наутек, «словно гончие весны по следу зимы»[12]. Свернув за ближайший угол, они стремглав пронеслись мимо «Черного быка» и скрылись в переулке.
Надоеда позволил себе остановиться лишь ярдов через двести. Прислонившись к стене, он вывалил язык, силясь отдышаться.
— Ты видел, Рауф? — пропыхтел он. — Ты видел?..
— Белый халат!
— Да! И в руке у него был нож!
— И от него пахло… той штукой…
— А из кармана еще и ножницы торчали!
— Там еще женщина была, тоже в белом халате! Она несла бумагу на плоской картонке! Так они делают, когда приходят тебя забирать!
— Рауф, Рауф, жуть-то какая… Должно быть, это еще одно гнездо белых халатов! Может, в этом городе только они одни и водятся, как по-твоему? Похоже, никого другого тут нет. Прикинь, целый город белых халатов!
Эта мысль заставила их тронуться с места и вновь пуститься бегом.
— Нет уж, я туда не вернусь! У них тут вода через город бежит — спорю на что угодно, они туда собак бросают.
— А тот человек с ножом небось режет их на стеклянном столе. И вовсе это не магазин!
— Вот что, давай-ка скорее убираться отсюда! Бежим вон туда. Там по крайней мере людьми не пахнет.
— Ну и отлично… Погоди, Рауф, это же рододендроны! Рододендроны!..
— Ну и что? Это тоже плохо?
— Нет, конечно. Я просто к тому, старина, что, прежде чем протянуть лапы, мы еще найдем себе правильного человека. Может, даже сегодня. А вообще — обязательно.
— Ты, Надоеда, обоих нас в могилу загонишь. Или еще куда похуже. Ну тебя! По мне, лучше держаться от людей подальше! Я ни разу не видал от них ничего хорошего…
Они бежали по окраинной улочке, переходившей в сельскую дорогу, что вилась по косогору над Конистоном. Внизу, у подножия крутого склона, заросшего деревьями и кустами, шумел ручей. Напоенный недавним дождем, он ревел, точно бурный горный поток. Когда деревья расступались, открывалось ущелье и видна была белая пена, хлеставшая по камням. Грохот стоял такой, что собаки не услышали приближения грузовика, вывернувшего из-за поворота. Они заметили его лишь в самый последний момент.
Надоеда, подвывая от ужаса, кинулся в заросли папоротника и там затаился. Рауф же попытался укусить машину за колесо. Некоторое время он несся наравне с грузовиком, грозно клацая зубами, потом отстал и вернулся. Задний борт удалявшегося автомобиля был открыт, оттуда свисали лязгающие цепи, а перевозил он мокрый гравий с каменоломни. Наружу стекала красновато-желтая жижа, Рауф вернулся весь перемазанный, сел и принялся тереть морду передней лапой.
Фокстерьер выполз из папоротников и присоединился к нему.
— Ты чего удрал? — спросил большой пес. — Мы же вроде людей сторониться решили, а не…
— Грузовик, Рауф! Это был грузовик!..
— Правильно, но я же его прогнал! Прикинь, он меня всего обгадил со страху! Как я его гнал, гр-р-р-рауф…
— Грузовики… колеса… кровь!!! И тогда они меня заперли!.. Не делай этого больше, Рауф! Обещаешь?!
— Тебя не поймешь, Надоеда…
— Рауф, я знаю, о чем говорю! Верно, у меня с головой не в порядке, но это всего лишь ветер… Он, знаешь ли, продувает мне всю башку, то место, где раньше были мозги… Однажды туда мухи залетели…
— Больше не залетят, Надоеда. Пойдем дальше! Там, откуда приехал грузовик, могут быть еще люди. Кто знает, может, они окажутся лучше. Я-то в это не особенно верю, но, раз тебе так хочется их отыскать…
Скоро они добрались до большого водопада у Шахтерского моста, и теперь уже Рауф оробел и попятился при виде потоков падающей воды.
— Спокойно, старина, — ободрил его Надоеда. — Тут нет никаких белых халатов.
— Ты-то откуда знаешь?
— А по запаху.
— Не важно. Я все равно туда не пойду!
С дороги по ту сторону водопада доносились тарахтение двигателя грузовика, одолевавшего подъем на первой передаче, и периодический шорох, скрип и грохот нагружаемых в кузов камней. Собаки опасливо продолжили путь. Пахло дизельным топливом и людьми, и сама земля впереди испускала странный, беспокоящий запах. Это был давивший своей пустотой запах камней, которых лишили травяного покрова и нагими выставили под дождь. Надоеда и тянулся туда, и одновременно терзался сомнениями.
12
Цитата из трагедии английского поэта Алджернона Чарльза Суинберна (1837–1909) «Аталанта в Каледонии» (1863–1864, опубл. 1865, ст. 65). —