Полдня и всю ночь шел бесконечный секс. К трем часам ночи Стэпа стал уставать, но его аргумент все равно поднимался. Счастливая и пресыщенная Машэ ласково натягивала на любимый хвостик резиновую рубашку, но тут аргумент падал. На полу валялись разноцветные резиновые изделия, как цветы на поляне. Стэпа иссяк. Однако школьница, ни с чем не считаясь, рвала его тело, как голодная тигрица.
Неумолимо наступало утро, неся надежду на спасение обессилевшему любовнику. Вдруг раздался звонок. Стэпа взял мобильник и услышал голос мамы: « Сынуленька, ты где? Мы все собрались у дедушки в деревне. Ждем тебя. Ты обещал. Младший брат тоже здесь. Приезжай, помнишь поворот на двадцатом километре от Крыжополя вправо»? Степа улыбнулся, как младенец, услышав родной голос мамы. Отказать ей он не мог, но он не мог уйти и от Машэ. Секс и родственные чувства рвали мачо на куски. Ему казалось, что кровь течет из разорванной кожи.
Стэпа взял себя в руки, быстро собрался и ушел. Закрывая дверь, парень понял, что мама - это Святое, да еще папа, бабушка, дедушка, брат и другие. Встреча с родней была душевной и теплой, как ласковое июньское солнце. За столом вспоминали, как он рос, как пошел в школу, как пил козье молоко, его первую подружку из шестого класса. Воспоминания лились рекой, но на душе стали скрестись кошки. Он чувствовал, что здесь и сейчас хочет Машэ. После третьей рюмки Стэпа уже не владел собой. Его аргумент рвался к девчонке, как танковая бригада, сметающая все на своем пути. Стэпа набрал эсэмэску, затем вторую, пятую, седьмую, пятнадцатую; потом бедняга начал звонить. Номер Машэ был недоступен. Парня трясло, как на электрическом стуле, водка попадала в другое горло, шашлык все время летел на джинсы или в костер. Родственники ничего не понимая, суетились возле него, как вокруг больного. Стэпа понял, что безумно устал от родни и, что ему нужна только Машэ с ее неуклюжими движениями, глупыми повадками, странной одеждой и дикими фразами.
Вскоре попутка несла его назад к любимой. Машэ в это время рвала на себе волосы, рыдала и резала ножницами французские белые брюки, элегантную кофту; потом девушка взялась за подаренный браслет, который разломала и выбросила в форточку. Тут в квартире раздался звонок. В дверь протиснулся любимый с видом побитого, но преданного пса. В его фигуре уже ничто не напоминало минотавра, скорее он походил на прикроватный коврик, об который чешут голые стопы. Этим Машэ и занялась.
Проведя допрос с пристрастием, Машэ спросила: « Ну, так кого же ты выбираешь - меня или мамочку»? Стэпа заплакал. Девчонка взяла из его внутреннего кармана фото мамы и приказала: « Плюй в нее. Не можешь, тогда пошел вон, тряпка». Охранник претворился, что плюнул, но мегера уловила хитрость и приказала: « Рвать фотку, а иначе пошел вон. Ты, что собираешься всю жизнь у мамочки под юбкой сидеть»? Десантник уже рыдал и выл в полный голос. Делать было нечего, и обрывки фотографии упали на пол, как бойцы, у которых не раскрылся парашют. Машэ подобрала обрывки и засунула парню в рот со словами: « Я и Ты, и никакого шоколада»!
Как Стэпу оттягивали Бульдозером
Стэпа застрял у Машэ, как корабль на мели. Сам он походил на боцмана, списанного на берег за хулиганку. Любовники все время проводили в постели. Ножки огромного плюшевого дивана давно отвалились, лопнула сама обивка, обнажив поролон и дуб с шурупами, что впивались в обнаженные тела, как злые пиявки. Кама сутра превращалась в жестокую йогу. Как-то они трахались в ванной и чуть не захлебнулись. Слава Богу, не затопили соседей. Время от времени Машэ пыталась что-нибудь пожарить или сварить, но все заканчивалось густым черным дымом, до смерти пугавшим жильцов несчастного подъезда. Те выскакивали на лестницу, били в дверь и орали, что вызовут пожарных, а уж они-то разберутся.
Стэпа прогуливал работу уже вторую неделю. Хозяйка хостела посылала злобные эсэмэски, угрожая статьей об увольнении и наложением жестого штрафа за срыв графика дежурств. Увещевания не помогали, любовники пендюрились и пендюрились. Охранник похудел и стал прозрачным, как пергаментная бумага. Дульсинея орала: « Малыш, поднатужься, ты еще сможешь, давай, давай»! Аргумент парня, словно улитка, все время пытался спрятаться куда подальше, чтобы проказница его не обнаружила, но та находила любимый предмет, вытягивала на Божий свет, и все начиналось по кругу.