– Договор.
– Обещай!
– Обещаю.
Я выхожу из-за дуба. Они вздрагивают и с ужасом пялятся на меня. Парочка. Голубки облезшие. Как же бесит!
– Что вы здесь делаете? – хмурюсь я, и за то, что осмелился спросить, ненавижу себя больше, чем Пашку.
– Тебя ждем, – пожимает плечами Тора.
– Но ты бы не сильно расстроилась, если бы я не пришел, да?
– Захар, ты чего?
Тора порывается меня обнять, но я показываю Пашке средний палец и несусь прочь из леса. Быстрее, быстрее от мини-девочки. Она не моя.
Поселок растворяется во тьме.
Добравшись до Ворона, я бросаю кулак в дверь и сажусь на пыльное крыльцо. Глажу перила.
Дом колет меня занозами и спрашивает:
– Что произошло?
А я отвечаю:
– Он выиграл.
Ворон умолкает, и я ему благодарен. Мне срочно нужно что-нибудь сломать. К примеру, шею одного придурка.
Но… Где-то за ребрами клубится сомнение. Что, если я неправ? Они могли говорить о чем угодно.
Кретин. Ты опять обидел Тору. А сам боялся, что ее обидит Пашка.
– Можно?
В свете луны появляется родной силуэт Хлопушки. На ее месте я бы дал мне пощечину и убежал бы домой.
– Я здесь не хозяин.
Неохотно подвигаюсь. Тора опускается и толкает меня в плечо.
– Ты чего надулся? Ревнуешь?
– Ты болтала с этим козлом как с закадычным другом!
– Пора прекращать детскую вражду.
Да чтоб тебя!
Лицо горит, плавится. Я беру Тору за подбородок, и она закусывает губу. Боится. Того ублюдка не боялась, а от моего прикосновения едва не визжит. Дуреха.
– Тебе легко. Тебя никогда не водили к врачу из-за проклятого «Что-то не так». Не поджидали у школы, чтобы хорошенько поколотить. Не фаршировали таблетками, как долбаную курицу. Мы разные, Тора. Не учи меня жизни.
В комнатах завывают сквозняки.
Не встревай, Ворон.
Мне стыдно перед ним за эту сцену. Он-то преданный друг.
Нужно было сразу домой.
Тора облокачивается на перила.
– Ты прав, Захар. Мы разные. Чересчур… – проглатывает она всхлип. – Пожалуйста, не сердись на меня, но… мы расстаемся.
Рас-ста-ем-ся.
Странное слово.
Картонное.
Вот бы сделать из него самолетик и скормить Пашке!
Я хватаю Тору за плечи. Наверное, сама не поняла, что ляпнула.
– Смешно-о-о!
– Нет, не смешно, Захар.
– Подожди. – Это сон, всего лишь сон. – Ты… серьезно?
– Более чем.
– Да ладно тебе. Пошутили и хватит. Я в курсе, что повел себя как дурак. Прости.
Я обнимаю ее, пытаюсь удержать, но она выскальзывает, как рыбешка. Тает, как снежинка на ладони.
– Захар…
– Прости, прости, прости, – тараторю я, не позволяя ей договорить.
– Да послушай же ты! – рявкает она и отталкивает меня. – Я не обижаюсь на тебя. И решила все до того, как ты нас нашел.
До.
– Значит, я прав насчет Пашки.
– Нет, нет, нет! – горячо мотает головой Тора. – Мы с тобой не будем вместе, но он здесь ни при чем. Ты поступишь в университет, найдешь хорошую работу в городе, забудешь обо всем, что творилось с тобой здесь. Ты станешь нормальным.
– Давай со мной.
– Не могу.
– Да чего ты, Тора!
Я до сих пор надеюсь превратить слова Хлопушки в шутку. Вцепляюсь в ее запястье, но она подскакивает и высвобождается.
– Мы расстаемся, Захар, – уже тверже повторяет Тора.
Она убегает от меня, как от маньяка, без оглядки, спотыкаясь, по колючкам и крапиве, а я смотрю ей вслед и проглатываю последний вопрос.
Что со мной не так?
Я просыпаюсь.
Ем яичницу.
Иду к Ворону и иногда сталкиваюсь с ней там. Если нет – встречаю по пути домой.
Прошу ее еще раз обо всем подумать.
Обещаю, что никуда не уеду, и пусть она хоть сто раз будет против.
Изо дня в день.
Но Тора непреклонна, упертая девчонка. Через неделю она уже не обводит Облако и наши отпечатки. И тогда я понимаю – все кончено.
Я вспоминаю тот день: Пашку, как он держал ее за локоть, тихое «обещай», горькую уверенность. Это я виноват, точно. Я был груб.
А можно и просто – я был.
Я посылаю куда подальше учителей и подготовки. Матушка бьется в истерике. Еще бы, экзамены через месяц, а я до сих пор не взял в библиотеке учебники. Батя потерял всякую надежду образумить меня и теперь вовсе не обращает внимания на мои выходки.
Неудавшийся сын. Поломанный.
Должно быть, они бы спрятали меня под диван, туда, где валяется бракованный паровоз, если бы у нас разрешили самосуд.