Флаг над фортом дрогнул и пошёл вниз.
К моменту нашего прибытия ряд окровавленных тел вытянулся у стены в ожидании дележа трофеев. Наши потери выглядели куда скромнее — несколько раненых и едва ли с полдюжины трупов.
— Я что-то не понял, — я задержался возле одного из наших убитых. — Его будто на куски рвали.
— Потвор, — ответила Ирга. — Они хорошие бойцы. Очень быстрые. Очень сильные. Даже лучшие воины не всегда могут стать настолько же хорошими бойцами, как они.
— Тот, в прошлом форте, не выглядел таким уж страшным, — я вспомнил недолгие мгновения нашего противостояния.
— Твоё оружие стреляет быстрее мушкета, — объяснила Ирга. — А потвор обычно успевает заметить, как работает замок — и уйти.
— Хочешь сказать, нас тогда спасла одна лишь его самоуверенность? — переспросил я.
— Да, — подтвердила Ирга. — Если бы не твоё ружьё, он бы просто убил нас всех и ушёл. А так — я даже не успела испугаться.
— Похоже, Витошу повезло отделаться одной только порезанной рукой, — богатая фантазия услужливо подсунула мне парочку неаппетитных гипотез о других возможных исходах того столкновения. — Напомни мне, чтобы я сказал ему пару слов о выборе подходящих противников.
— Хорошо, — согласилась Ирга. — Но постарайся его не обидеть. Южане слишком ненавидят потворов. Те считают их двуногой скотиной, годной только для стойла и постели. Для вольного мужчины большее оскорбление невозможно. Поэтому для южан убить потвора больше, чем доблесть.
Кажется, она и правда не поняла, что я тогда попросту недооценил противника, и границу между нашей жизнью и смертью провёл капсюль центрального воспламенения, а не какие-то мои бойцовские таланты. Ну что же. Очко в мою пользу, и повод крепко призадуматься о том, чего ещё я до сих пор не знаю о местных народах и обычаях, даже со всей заимствованной у Ирги памятью.
Следовало бы изобрести местным этот чёртов капсюль вместо уродливых кремневых замков, и заодно решить проблему их чересчур слабой пружины. Если, конечно, я доживу хотя бы до попытки купить или достать необходимые компоненты, не говоря уже о том, чтобы действительно что-то сделать. Интересно, здесь хотя бы латунь штамповать умеют?
Хороший вопрос, что самое обидное — безответный. Местные дымари атаку не пережили. Одного я подстрелил возле пушки, а вот остальные, судя по телам, при виде наступающих степняков пришли в крайнее расстройство чувств и коллективно бросились на мечи. Спиной вперёд. Несколько раз подряд. Ужасное самоубийство, просто ужасное.
— Кейгот, — я подозвал к себе вождя. — Напомни, что Шеслав говорил о предполагаемом выкупе? Ну, за этих вот покойников, которые теперь и ломаной медяшки не стоят?
— Обиды Народа стоят дороже! — отрезал вождь. — Они успели заклеймить пленников! Будто скот!
Действительно, из подвалов башни, один за другим выходили грязные и заметно измученные пленники. В основном — женщины и подростки. Ни одного здорового мужчины — те предпочитали смерть плену. Многие плакали без тени стеснения.
— И ты считаешь возможным искупить эту обиду всего лишь десятком трупов? — переспросил я. — Жалкими никчемными жуликами, которые могут лишь перекладывать бумажки с места на место и считать деньги?
— А что предлагаешь ты? — яростно переспросил вождь. — Отпустить их за выкуп? Обменять честь на золото?
— Я предлагаю, — сейчас мне снова малодушно казалось, что вождя проще застрелить, чем переучить, — вышибить их с земель Народа. Всех, до последнего. Закопать все три армии в степи, как и не было. Ты это знаешь. Я рассказывал всем, как мы это сделаем. Но сейчас мне в этом помешали. Ты и твои воины ослушались приказа.
— Но… — как я и ожидал, вождь начал оправдываться.
— Что? — переспросил я. — Ты уже потерял большую часть своего рода, Кейгот, а сейчас делаешь всё, чтобы потерять и тех, кто уцелел. Думаешь, вы сможете что-то сделать, когда наёмные армии повернут обратно? Ты взял один форт, может быть, возьмёшь остальные даже без меня. Что дальше? Ты думал, как победить, когда мы окажемся в фортах на месте этих дымарей, а на каждого нашего бойца придётся не меньше десяти вражеских? Как ты удержишь победу, когда всё же добьёшься её?
Кейгот умолк. Думать он умел только припёртым к стенке, а жаль. Только сейчас я понял, чего на самом деле стоит военная дисциплина. К сожалению, лучший потенциальный командир для вбивания её в головы моих подчинённых уже стоял передо мной.
— Запомни, — сил злиться уже не осталось. — Тебе не обязательно понимать мои приказы, чтобы выиграть эту войну. Просто выполняй их как сказано, думай своей головой, когда приказа не было, и будь готов отвечать за ошибки. Большего я не требую. Если мы переживём эту войну, ты поймёшь, и почему я этого требую, и зачем. Если нет — это всё потеряет значение, но, поверь мне, тебе от этого легче не станет! Договорились?