— Почему? — опешил Кейгот.
— В этом случае, — весело произнёс я, — мы сможем подогнать к ним десяток фургонов прямо на марше, ударить картечью сходу прямо в строй — и удрать раньше, чем у них получится достойно ответить.
Кейгот задумался. Мгновением позже на его лице появилась недобрая улыбка.
— Ты прав, — злорадно произнёс он. — Сейчас им невыгодно уходить. Но что мы будем делать, когда они тоже начнут рыть землю?
— Ничего, — я ждал этого вопроса. — Мы не будем делать ничего.
— Почему? — спросил вождь. — Если они пророют укрепления, как у нас, то смогут приближаться к нам день за днём. Вырыть яму в человеческий рост, и они станут неуязвимы, совсем как мы сейчас!
— Это всё, конечно, правильно, — я и не думал оспаривать его слова, — но скажи мне, чем они будут копать землю? Мечами?
Кейгот посмотрел на меня пару мгновений, а потом запрокинул голову и совершенно искренне захохотал.
Глава шестая
От лагеря наёмников тянуло слабым запахами походных кухонь. Ночная смена землекопов поела и принялась за работу. Остальные после дневных работ падали без сил и засыпали мертвецким сном. Не так-то легко рыть землю почти без лопат. Как наёмники вообще могли подумать, что на землях Народа им понадобятся лопаты?
Мои воины первые дни смеялись в голос. За неделю работы наёмники сумели не более чем протянуть свою траншею вдоль наших укреплений — на безопасном расстоянии в добрых четыреста шагов. Они даже не смогли подтащить свои пушки на дистанцию выстрела.
Им пришлось разобрать часть фургонов на щиты, но даже эта мера землекопов полностью не защитила. Меткие арбалетные выстрелы доставали врага даже в прикрытых траншеях. Реже, чем хотелось, но доставали.
Болтов к арбалетам в подвалах форта запасли в избытке, так что мои стрелки вполне могли тратить добрую половину связки на одного раненого или убитого — и всё равно считать этот обстрел выгодным.
Очень скоро наёмникам пришлось рыть зигзагом. Сапы защищали куда лучше, но и труда в них приходилось вкладывать неизмеримо больше. Теперь я понял, зачем Вадим приказал рыть настолько причудливые укрепления. Хотя бы ранить кого-то в таком укрытии оказалось гораздо труднее, чем сбить верхового с лошади. Уже в сумерках попадать в землекопов просто не получалось — даже у меня. А колдовские боеприпасы Вадима таяли куда быстрее, чем этого хотелось.
Ночью мне оставалось лишь обходить дозоры, и прислушиваться к звукам на стороне укреплений врага.
— Давайте, ройте, — недовольно пробормотал я, когда в очередной раз споткнулся о неприметную в темноте кочку. — Там вас и похороним.
Казалось бы, за неделю обхода позиций я мог выучить каждый изгиб земли. Но всё равно каждый раз находил всё новые и новые рытвины и кочки. Регулярная смена воинов превратила степь в чуть ли не пашню. В ночных караулах держали не больше четверти воинов. Остальным давали отдохнуть. Наряды сменялись каждые несколько часов, так, чтобы все могли поспать хотя бы восемь часов каждый день.
Для сидящих в форте воинов приходилось выдумывать самые разные занятия. В этом деле чужак оказался неутомимым кладезем самых бессмысленных и причудливых глупостей. Смысл занятия борьбой, как с оружием, так и без, я ещё понимал, а вот остальное мог придумать лишь безумец.
Чего только стоила эта его строевая подготовка! Вадим требовал от воинов быстро и без рассуждений выполнять повороты, развороты на месте, двигаться одновременно — и отдавать ритуальные приветствия.
Где-то на дальнем востоке, где раскосые варвары до сих пор считали женщин умными животными, властители очень похоже тренировали своих наложниц, чтобы те могли удивлять гостей несвойственным тамошней бабе умом.
Но зачем делать это с воинами? Уже на третий день я не выдержал, и спросил об этом у самого Вадима.
— Чтобы они устали, — совершенно искренне ответил он.
И не шутил!
В его занятиях действительно просто не было иного смысла. Единственное, чего хотел чужак — это усталости воинов. Усталости — посреди осады, когда враг стоит лагерем совсем под боком. Любой, кто пережил общение с его упражнениями, не мог даже возмутиться. Не было сил. Воины шли на укрепления как на долгожданный отдых. Я понятия не имел, сколько может продержаться такое положение дел — и насколько хватит моего терпения!
Мои гневные размышления прервала волна смрада. С поля боя тянуло запахом смерти. Вадим приказал всем, кто ходил за трофеями, по возможности собрать останки врагов и присыпать землёй, но помогло это плохо. Мать-Земля не желала принимать осквернивших её чужаков. Отец-Небо тоже не заинтересовался их душами — слишком нелепой и напрасной оказалась гибель наёмников.