— И с честью выполнили, капитан, — вступил в разговор Генеральный Секретарь Дуглас. — Если вашему человекомарсианину нужен денек-другой, чтобы привыкнуть к Земле, я думаю, наука подождет. Пит, не обижайтесь на капитана: он устал.
— Есть дело, которое не может ждать! — возразил министр средств массовой информации.
— Да, Джок?
— Господин Секретарь, если мы в ближайшее время не покажем марсианина по стереовидению, начнутся беспорядки.
— Пожалуй, вы преувеличиваете, Джок. Мы включим в информационные выпуски марсианский материал. Завтра — награждение капитана и всего экипажа, а послезавтра, когда капитан отдохнет, — его рассказ о полете.
Министр покачал головой.
— Что не годится, Джок?
— Люди ждали, что им привезут настоящего марсианина. Раз его не привезли, нужен хотя бы Смит, причем немедленно.
— Вам нужен живой марсианин? — Генеральный Секретарь Дуглас обернулся к ван Тромпу.— Вы снимали марсиан?
— Мы перевели на них километры пленки.
— Чего же вам еще, Джок? Нет живых марсиан — показывайте фильмы. Да, капитан, марсиане не выступали против вас?
— Нет, сэр, но они нас и не приветствовали.
— Не понял?
Капитан ван Тромп подыскивал ответ.
— Видите ли, сэр, говорить с марсианином — все равно что кричать в лесу. Вы не получите ответа: ни да, ни нет.
— Вы привели с собой вашего лингвиста, как его там?..
— Доктора Махмуда, сэр? Доктор Махмуд нездоров. У него нервный срыв. («Читай: «мертвецки пьян», — подумал капитан ван Тромп.)
— Космическая эйфория?
— Да, пожалуй. («У-у, сухопутные крысы!»).
— Ну что ж, побеседуем с ним, когда ему станет лучше. А заодно пригласим нашего юного гостя Смита. Я думаю, это будет полезно.
— Возможно, — с сомнением произнес ван Тромп.
…А юный гость изо всех сил старался выжить. Невыносимое давление чужого мира стало ощущаться меньше, когда его поместили в мягкое гнездо. Сердце и легкие едва справлялись с усиленной гравитацией, приторно густой и невыносимо горячей атмосферой. Смит боролся. Он отвел все три уровня на управление дыханием и работой сердца. Через некоторое время, когда пульс и дыхание замедлились, Смит решил, что можно уделить внимание и другим проблемам. Он выделил часть второго уровня для наблюдения за своим организмом и окружающим пространством, а остальное использовал для осмысления последних событий. Нужно было не только приспособиться к новому миру, но и попытаться понять его.
С чего начать? С того, как он покинул Марс? Или с того, как очутился в этом гнетущем мире? Смит снова болезненно ощутил жар и грохот, которыми встретила его эта планета. Нет, он еще не готов все это осмыслить! Назад! Назад! К тому моменту, когда он впервые увидел чужаков, впоследствии оказавшихся соплеменниками. Нет, еще дальше, в то прошлое, когда он с ужасом осознал, что он — чужак. Назад, к самому началу!
Смит мыслил не так, как мыслят земляне. Его обучили основам английского языка, но английский был нужен ему, как он был бы нужен индусу для объяснения с турком. Английский был для Смита сложным кодом, с помощью которого можно лишь приблизительно выразить мысли. Образы и ассоциации, возникавшие в его мозгу, невозможно было привести к земным: они были порождены иной культурой.
В соседней комнате доктор Тадеуш играл в криббидж с Томом Мичемом, приставленным к Смиту в качестве сиделки. Одним глазом доктор смотрел в карты, а другим — на датчики. Увидев, что пульс у Смита упал до двадцати ударов в минуту, Тадеуш бросился в его комнату. Мичем вскочил следом.
Гидравлическая кровать тихо покачивалась. Смит казался мертвым.
— Позвать доктора Нельсона! — приказал Тадеуш.
— Есть, сэр! — мгновенно отозвался Мичем. — А, может, сделаем электрошок, док? — неуверенно добавил он.
— Позвать доктора Нельсона!!
Мичем выбежал. Тадеуш смотрел на пациента, не решаясь прикоснуться к нему. Вошел доктор Нельсон. Он двигался тяжело и неловко, как человек, долго пробывший в космосе и еще не привыкший к земному тяготению.
— Что случилось?
— Две минуты назад, сэр, пульс и температура пациента резко упали.