Настя во время ее монолога разглядывает свои розовые босоножки на офигительно высоких каблуках.
– А что плохого в замужестве? – спрашивает она совершенно спокойно. – Быть домохозяйкой сейчас – вовсе не значит целый день стоять у плиты или стирать белье.
– А что это сейчас значит? – язвит Лида. – Хотя, конечно, ты же не за простого рабочего замуж собираешься. Тебе бизнесмена или депутата подавай – у них жены, действительно, на кухне не бывают – они на гламурных мероприятиях тусуются, с телеэкранов ручками машут.
– Девочки, не ссорьтесь, – волнуется Алина Генриховна. – Каждая из вас по-своему права. Глупо требовать, чтобы все поступали одинаково. Кто-то стремится реализовать себя в работе, кто-то – в семье.
Но Лида продолжает горячиться:
– Но ведь это же пошло! Выбирать мужа не по любви и не по общим интересам и уважению, а по толщине кошелька. Как ты сама не понимаешь?
Настя хмыкает:
– А кто говорит, что не по любви? Могу же я влюбиться в депутата или в генерального директора какой-нибудь фирмы? Среди них тоже попадаются весьма симпатичные экземпляры.
Лиде бы всё к шутке свести – другие бы поддержали с удовольствием. Но шутить она не любит да и не умеет.
– Настя, да ты не знаешь, что такое любовь, – она говорит, как отрезает.
Глафира Степановна беспокойно ерзает на скамейке, и даже Алина Генриховна укоряет взглядом – дескать, зачем же ссориться с лучшей подругой да еще в такой прекрасный летний день?
А Настя парирует невозмутимо и даже с какой-то восхитительной небрежностью:
– А разве ты знаешь?
Лида теряется от такой наглости, и Алина Генриховна пользуется этим для разряжения обстановки:
– Девочки мои дорогие, о любви вообще мало кто что знает. Это слишком сложная субстанция. Недаром же кто-то из писателей сказал, что любовь похожа на привидение – все о ней говорят, но мало кто ее видел.
Настя хихикает, я улыбаюсь. А вот Лиде и Эмилии Генриховне эта мысль, кажется, приходится не вполне по вкусу, о чем Демидова и заявляет незамедлительно:
– Алина, это просто возмутительно! Как можно говорить такие вещи? Ты полагаешь, Петрарка, Пушкин, или Есенин могли писать стихи, не будучи влюблены? Да миллионы людей с тобой поспорят!
Ее маленький вздернутый носик бледнеет от волнения, она возмущенно трясет седой головой, и связанная крючком шапочка съезжает ей на правое ухо.
Алина Генриховна машет руками:
– Миля, да я же не про вас с Аркашей говорю! У вас, конечно, отношения были самые романтические. Но, дорогая моя, не всем удается встретить свою вторую половинку.
Андрей встает из-за стола и командует:
– Девчонки, айда на речку!
Купальники находятся для всех – в Купцово привыкли к визитам многочисленных гостей, – но в воду поначалу решается залезть только Андрей. Он с удовольствием заплывает почти на середину Двины, а когда возвращается и выходит на берег, стройное мускулистое тело его покрывается «гусиной кожей». Лида растирает его полотенцем, и он кряхтит от удовольствия.
Отогревшись и понежившись под июньским солнцем, он снова ползет в воду. И мы вслед за ним. Труднее всего дается первый шаг. Вода такая холодная, что зайти чуть дальше кажется почти подвигом. Вот Андрей ныряет рядом с Настей, и она, окаченная миллионом прозрачных брызг, кричит от холода. Но через секунду и сама погружается в воду. И плевать ей на прическу, над которой всё утро бился парикмахер. Нам с Лидой в этом отношении проще – мы на парикмахера не потратились.
Мы плещемся в реке не меньше получаса, а потом бежим в дом и требуем горячего чаю. Глафира Степановна тащит уже готовый самовар, а Алина Генриховна ставит на стол бутылку французского коньяка.
Коньяк пьют все, кроме меня. Не понимаю я его вкуса! Вот если бы шампанское или мартини!
Алина Генриховна извиняется:
– Ничего, кроме этой вот бутылки, не осталось. В прошлые выходные папаша Андрея с коллегами приезжали – на спиртное налетели, как саранча. Вина захудалого и то не оставили. А эту-то бутылку кто-то из них как раз вроде как мне в подарок привез, вот я ее выставлять и не стала.
Глафира Степановна пьет маленькими глоточками и сокрушается:
– Ничем не лучше обычной водки, а такую уйму денег стоит.
Солнышко скрывается за тучкой. В саду появляются комары, но даже они не могут испортить нам настроение. Мы наслаждаемся свежим воздухом, тишиной и каким-то умиротворением, которого в городе не найдешь, и от которого мы уже почти отвыкли.