Они начали встречаться еще на шестом курсе института, и Большаков как-то быстро отвадил от Анфисы всех конкурентов, коих было достаточно. Гриша выглядел очень внушительно, был широкоплеч, высок и физически силен, потому желающих поспорить с ним за место возле Анфисы не нашлось.
Он провожал ее домой после лекций, приглашал в кино, на выставки — словом, развлекал. Анфисе же очень нравилось просто гулять с ним где-нибудь в парке или на ВДНХ, разговаривать обо всем или просто слушать, как Гриша читает стихи, которых он знал огромное количество. Это особенно располагало к нему Анфису — мало кто из сверстников так увлекался поэзией, а она стихи любила.
Понравился Гриша и родителям, да как он мог не понравиться — с такими манерами, с грамотной речью, открытым взглядом и совершенно очевидным обожанием, с которым смотрел на Анфису.
— Хороший парень, — обронил отец, когда раскрасневшаяся от волнения Анфиса вернулась из прихожей, проводив гостя. — Кем быть собирается?
— Хирургом. — Анфиса взяла чашку с недопитым чаем и сделала глоток.
— Ну-ну…
— Ой, да зануда обычный, — фыркнула развалившаяся на диване Олеся. — Правильно, Фиска, выходи за него замуж — у вас в квартире даже насекомых не будет, все от скуки перемрут.
— Тебя не спросили, — отрезала задетая за живое Анфиса.
— А зря! — Сестра показала ей язык и захрустела стянутой со стола вафлей.
— Не кроши на диван, — велела Анфиса. — Как пропылесосить, так тебя нет.
— Вот-вот, я же говорю — вы друг другу подходите. Ты такая же зануда. Будете на входе в квартиру бахилы выдавать и облучать кварцевой лампой, — не осталась в долгу Олеся, встала и, демонстративно стряхивая крошки на пол, ушла в свою комнату.
Поженились они после окончания ординатуры, пышную свадьбу не устраивали — расписались в ЗАГСе и провели вечер в ресторане с родственниками. Родители Гриши приехали для этого с Урала и были рады знакомству с новой родней. Родители Анфисы держались запросто, и по отцу даже не было понятно, что он занимает высокий пост в институте и имеет множество регалий в медицинском мире — Анфиса очень опасалась, что отец «включит профессора», как называла это младшая сестра, но нет, Леонид Николаевич общался с родителями Гриши на равных.
Жить молодые стали, естественно, в квартире Анфисы — не селиться же в общежитии института, где проживал молодой супруг. Она считала такое положение вещей нормальным, потому что — ну, какая разница, кому принадлежит жилплощадь, главное же быть вместе.
Гриша сразу переделал в квартире многое так, как казалось удобным ему, и Анфиса не возражала. Он мужчина, ему виднее. Кроме того, Гриша все умел делать сам, своими руками, и это тоже казалось ей положительным качеством, выгодно отличавшим его от многих сверстников.
Первое время все было прекрасно, как в сказке. Они совершенно не ссорились, как будто не имели повода даже для мелкой размолвки. Анфиса сумела примириться с почти маниакальной аккуратностью и педантичностью мужа, научившись даже находить в этом рациональное зерно. Куда удобнее, когда туфли и сапоги вымыты и просушены с вечера и утром не приходится перед выходом искать губку для обуви. Намного приятнее пить утром кофе из красивых чашек, а не из разномастных кружек, невесть откуда взявшихся в посудном шкафу. У каждой вещи, даже самой мелкой, есть свое место, потому не приходится всякий раз тратить время на поиск нужного предмета — щетки для одежды, расчески, баллончика с лаком для волос. Это ведь и время экономит, и нервы.
Анфиса не замечала, как Гриша, взяв из шкафа чашку, сперва всегда тщательно осматривает ее и протирает полотенцем, прежде чем налить чай. Как он инспектирует вилки, ножи и ложки, перед тем как убрать их в ящик. Как проводит утром пальцами по подоконнику и внимательно рассматривает их, как повторяет эту манипуляцию вечером.
— Постельное белье нужно менять раз в два дня, — категорично заявил он молодой жене на вторую неделю совместной жизни.
Анфиса не возразила и стала делать так, как хотел Гриша, ей было нетрудно, а ему спокойно. Надо отдать Григорию должное — он всегда разделял с женой домашние обязанности, не гнушался и посуду помыть, и полы, так что назвать его тираном и деспотом никто не решился бы. Он и после своей уборки в кухне точно так же разглядывал пыль на подоконнике и проверял чистоту столовых приборов, так что Анфиса понимала — дело не в ней, а в том, что Гриша вот такой, и надо принимать его именно таким.