— А как же… (Он хотел спросить, что такое планета Юэса, но тут же сообразил, что чужой и страшный для колонизаторов мир — это СССР, «USSR» по-английски.) Ну хорошо, а «право на жизнь», остранение, знаки на груди?..
— Система пропусков и апартеид. То есть знаков-то на груди, конечно, нет. Ты их сам создал в воображении. Но в целом все так и было.
— А вот эти баллончики? Огнеметные баллончики?
— Это просто оружие расистов. И баллончики со слезоточивым газом у них есть, и такие вот карманные огнеметы. Их даже рекламировали в газетах. Тут расисты жили ведь в постоянном страхе…
Из штурманской вышел летчик, белый. Тот самый «айтс-Летчик». Он пожал Алексею руку.
— Через десять минут Иоганнесбург.
Последний сюрприз ждал его на аэродроме в Иоганнесбурге, где они должны были пересаживаться на самолет дальнего рейса Кейптаун — Найроби.
Они вышли на пыльное, выжженное солнцем поле с группой низких белых зданий невдалеке. Почти тотчас приземлился еще один маленький зеленый самолетик бывшей патрульной службы. К нему быстро подъехала машина с красным крестом. Санитары проворно влезли в самолет с носилками, потом осторожно и бережно вынесли кого-то.
У Алексея вдруг сжалось сердце. Чуть задержавшись, отстав от своих, он шагнул к санитарной машине.
Так оно и было.
Бледная, с обострившимся лицом, на носилках лежала Толфорза.
Она чуть приподняла руку, показывая санитарам остановиться.
— Ты в Москву?
Он едва расслышал это и кивнул.
Она сказала:
— Меня тогда подобрали наши.
Он опять кивнул. Ему хотелось взять ее с носилок и понести на руках.
Толфорза слабо улыбнулась.
— Может быть, я тоже приеду в Москву.
Шофер уже открыл заднюю дверцу машины. Санитары быстро вкатили носилки внутрь, мотор зафыркал.
Алексей бросился вперед.
— Ну, подождите! Подождите!..
Санитар, влезая в кузов, остановил его:
— Ничего. Не надо ее волновать. Потом вы ей напишете.
Машина уехала.
Алексей огляделся. Борис, Кирилл и летчик ждали его…