По вагону проходит унылого вида паренек, держащий под ручку девушку с сильно искривленной ногой. Девушка едва передвигается даже с помощью трости и поддержки парня. Это смотрелось бы мило, если бы не было столь мерзко.
Это неправильно. Молодые и здоровые, как я и Анна, должны составлять пары, заниматься сексом, размножаться. А такие упадочные существа не имеют на это права. Ущербным трудно жить в этом мире. Мир принадлежит таким, как я…
Когда я подхожу к эскалатору, мне кажется, что на оголенной спине бредущей впереди черноволосой девки – огромная трещина. Черная, гнойная. Через несколько секунд я присматриваюсь, и оказывается. Что это – замысловатая Т-образная татуировка с острыми краями. Хрень сущая.
Под ногами скрипят камушки. Хруст. Шорох.
Оглядываясь вокруг, я узнаю и не узнаю это место одновременно. Вдалеке – одноэтажные дома. В одном из них я жил. Это было время, которого я, в сущности, не знаю. Детство дает лишь смутные очертания реальности.
Я здесь жил. Именно здесь.На этом пустыре, частично засыпанном щебнем, отсыпающимся из громадной кучи, стоял еще один дом. В один прекрасный день…
Отец выносит меня. Хватает на руки.
Зачем?
Вспышки пламени. Огромная воронка пламени. Меня чарует огонь. Не тряси так! Я хочу посмотреть! Хочу потрогать! Хочу остаться!
Я кричу, но отец меня не слушает.
Мой отец спился в хлам и оставил нас с матерью. Ну, что поделать. Он ушел под активным давлением матери. А я длительное время подавал надежды на успех. Через какое-то время надежды иссякли. А через еще некоторое время умерла мать. И прошлое в том виде, в котором оно меня мучило сильнее всего, заставляя задавать самому себе вопросы без ответа, перестало играть роль. Когда это произошло? Я не знаю точно. Но сейчас я снова столкнулся с этим прошлым.
«Делаю с ним, что хочу!»
Сажусь на отсыпавшуюся от громадной горы кучку щебня. Он с хрустом оседает. Что меня привело сюда? Не знаю. Темнеет это странно. Ведь сейчас саамы разгар дня. На небе – уродливые рваные тучи. Что-то будет.
Я здесь жил.
Протираю глаза. Саднит. Как и воспаление под глазом.
Когда я здесь жил, все было иначе. Вещи, которые сейчас следуют за мной по пятам, еще только ждали меня. Это было время, где все были живы, и все еще могло быть. А что теперь? Что осталось?
- Тебе пора домой, брат, - голос Сереги за спиной.
Я ошарашен самим фактом, что он оказался здесь.
- Пора, - повторяет.
Я оглядываюсь. Но никого рядом нет. Показалось, и только. Спутал шум с голосом. Так бывает. Это усталость. Усталость от суеты, от постоянных встреч с тупиками, и в этом всем Анна играет не последнюю роль.
Мать рассказывает, что отец тогда выпил бутылку водки залпом и даже не ощутил ничего. Как воду. А я лежал на больничной постели с вывалившимся языком, и никто не знал, что делать. Врачи ничего не могли понять. Потом лишь, спустя какое-то время, пришли к выводу, что это случайное отравление сульфатом атропина. Паралич нервной системы. Но я выжил. Я не знаю, почему. Видимо, так было предначертано. Я слушаю и думаю лишь о том, что я мог умереть и о продольном рассечении вен, потому что…
Леша…
Я никуда не ухожу. Начинает накрапывать дождь. Я плотно одет. Не страшно.
С чего начался наш разлад с Анной? А, точно – я изменил ей с одной телкой. Знакомой по работе. По тогдашней работе, которую я сменил. Как же ее звали? Нина, кажется. Да, вроде, Нина. Случайных перепих. И только. Так сложилось. Я не смог скрыть от Анны. Та дурочка, Нинарешила, что это все серьезно, а мне просто понравилось то, как она облизала мне яички, и все.
Дилдо…
Это будет выглядеть как… звучать как… педик… На всю жизнь? Так может остаться на всю жизнь?
Я клялся, что это был случайностью, просил простить меня. Но она что-то говорила, говорила постоянно, и я хотел заткнуть ее и заставить меня выслушать, но это было невозможно, потому что для этого в тот момент необходимо было сделать ей больно, а это было недопустимо. Это было допустимо только когда я брал ее за волосы, наматывая их на кулак и имел сзади, как резвую кобылку…
Краешек… Из-за дивана…
«Это лишь горящая бумага»
«Нет, не бумага! Это твое будущее! Понимаешь?!»
Но работать инженером телекоммуникационных сетей… Пять лет горят быстрее, чем несколько секунд…
Да, ее звали Нина. Как я с ней познакомился? Как произошла измена? Почему именно тогда? Что сказала Анна?
Вкус спермы…
Двор с оранжевыми стенами…
Не столь важно. Во мне сворачиваются настоящее, прошлое и будущее. Что я натворил тогда? Почему это все снова…
Слово «ДИПЛОМ» – все, что осталось из различимого на горящей бумаге…
Тогда я кончил в нее, но она была на таблетках… Так она сказала, и я не парился. И не говорил об этом Анне, конечно. Анне уже было плевать. Или она хотела, чтобы я в это поверил.
«Какая тебе разница, мам? Делаю с ним, что хочу!»
И на этом наше знакомство иссякло.
«Знаешь, я не хочу, не хочу иметь с тобой дела. Никогда! Ты просто ничтожество. Ты никто, понимаешь?! Я просто дура, раз надеялась на нечто большее. С меня хватит!»
«Я не смогу без тебя»
«Пробуй»
На лице влага…
Вкус спермы – примерно, как сырое яйцо, ничего особенного…
Теперь я это знаю. Вытираю губы.
Влага? Я трогаю лицо. Дождя уже нет. Не раскачался и угас. Раздражение над щекой саднит. Соленая жидкость на лице. Я утираюсь рукавом пальто. Я ничего не могу изменить. А нужно ли? Ведь сейчас все в порядке, правда? Ведь я все сделал правильно. Неважно, что несет с собой прошлое. Важно, что я знаю о себе сейчас. О себе, об Анне, о том, что нам и мне делать дальше…
Слезы иссякли.
Пора домой.
Лешу нашли мертвым в ванной. Передоз и продольное рассечение вен. Он не выдержал травли, которая началась после того, как не те парни узнали о его пристрастии.
Я снова дома. Грызу острые чипсы. Пью легкое пиво. Вонь пронизывает все вокруг. Серега, по ходу, успел намусорить тут, пока меня не было. Неудивительно, что мне показалось, что он рядом. Вроде приметы.
Нет это выше моих сил. Беру пару мусорных пакетов и выкидываю их с балкона. Проходит «на ура». Только один пакет зацепился на вылете за край разбитого стекла и порвался в хлам по дороге вниз, но это так, незначительный нюанс.
Когда-то этоможно было назвать лоджией. Теперь язык не поворачивается. Сломаны рамы. Стекло разбито. Остался только балкон. Хозяйке плевать, видимо. Мне тем более.
Пишу несколько строк, но не сосредоточиться на долгое время. Значит, не сейчас, значит, чего-то я еще не нашел.
Набираю Анне. Мне слишком одиноко сейчас. Говорю ей. Что хочу встретиться. Срочно. Она бросает трубку. Через какое-то время выключает. Я тоже выключаю – пусть понервничает, когда придет в себя и начнет мне перезванивать.
Открываю холодильник. Надо начинать питаться, как следует. Пачка киви. Открытая, но почти целая. Анна обожает киви. Назло ей я готов их уничтожить. Все до единого.
Смотрю подборку «фейлов» за этот месяц на ютубе. Они забавны, но я не смеюсь. Не улыбнуться. Это всегда трудно – ждать чужого прозрения. Съедаю еще киви. Рот горит. Губы обжигает. Еще киви и еще один, и еще парочку.
Что-то густое лезет в горло. Кашляю. Отплевываюсь в шкурку киви.
Кровь. Кровь?