2.4 Амуралка
Однажды Броров — директор станции "Пилиполис — Астробака", зашел в бокс, где хранился сосуд с глазом и эликсиром. Там он увидел двух мертвых охранников из ЧС: один был, судя по виду, отравлен, другой — лежал с перерезанным горлом. Обнаженная лаборантка по имени Фецита сидела на диване, поджав ноги под ягодицы, и обнималась с лабораторным сосудом, в котором были глаз и эликсир. На лице Фециты застыла маска невселенской благодати.
Броров попытался отобрать сосуд, но лаборантка, упрямо прижимая сосуд к молочной железе одной рукой, другой рукой толкнула директора с силой необычной для ля-бемоль-женщины, да так, что тот, отлетев ярдов на пять, опрокинул две синоциллибарные установки. Космическая станция только чудом не превратилась в плазменный шар!
На лаборантку все это не произвело никакого впечатления. Она продолжала эксталеть и фокусировать оргайф. В промежутке между метазмами она плюнула на плешь руководителю, запутавшемуся в проводах и арматуре.
После происшедшего Фециту лишили права жить в свободном обществе, а также билета, разрешающего иметь детей.
2.5 Минерал
За тридцать два геегода до событий на Юпитере среди спальных пород Марса был найден минерал, которому дали шуточное название: грехопадина раеизгнан. Неприметный камень. Его держали в коллекциях только для полноты: почти тот же амфиболит. О страшном недоразумении никто бы не узнал, если бы в скандинавском городке Хорхоне не встретились ленивый студент и ленивый профессор.
Профессор Поканаускас поручил студенту-горилле по имени Кочинаг Пхимикаш проделать анализ марсианского камня. Студент — гражданин Венеры, внимательно пронюхал камень, а затем принялся листать свое подпольное пособие с картинками. «Ага» — сказал он сам себе, после чего включил информационную машину и тщательно списал данные экспедиции.
Однако грехопадин остался нетронутым, а потому хитрость не прошла. И вот после долгих мучений, сомнения и потения Пхимикаш принес набор катапробирок. Стрелки приборов показывали: в минерале плутоний, в минерале — гадолиний, золото, платина, иридий, пардоний, радон…
В минерале — бурбон…
"Все ясно!" — недовольно подумал профессор. — Этот венерянин воспользовался элетрионным сверхмикроанализатором… А стрелки — подвел! Горилла!"
— Отлично! — произнес Поканаускас вслух. — А теперь — количественный анализ! — и уткнулся носом в какие-то свои бумаги. Через час студент принес антаблеменевающий результат: технеция — 100 %, туфтеция — 100 %, х-рения — 100 %,…
Не выдержав, горе-профессор отложил развлекательное иллюстрированное издание и схватился за приборы сам. Результаты — те же, но сверх того: тантала — 100 %, инквизиция — 100 %, полиция — 200,333 %, изотопов урана — по 100 %…
Профессор побежал за допотопным счетчиком Мегейгера. Уровень радиации был меньше нормы.
Минерал состоял из двух частей: оболочки-пау-тинки, которую назвали раеизгнаном и центральных зерен — грехопадинов. Зерна не плавились при температуре Абсолюта и реагировали со всем. Стоило уронить очищенный от паутинки грехопадин — и он с шипением летел сквозь толщи пород к центру Марса или Земли.
Этот философский камень — гиперхимический элемент, не менял своей массы, скрета, цвета и формы.
Заметили, что сотрудники, изучавшие камень, нисколько не стесняясь, уходят с работы на несколько микрогибелей раньше — грехопадин ускорял течение времени…
Хронофорс! Цена на минерал подскочила. Бестиант и эдемьянт — на втором месте. Считалось очень пикантным прикладывать к себе украшения из грехопадина и запускать им в личных врагов.
Однако мода на камень и на часы с ним, пузырящие время, прошла за два-три сезона.
А благородные металлы камень получать не помогал. Выходили соединения, неотличимые от солей золота, но в золото они не восстанавливались. Зато иногда мягко взрывались, издавая сильный козлиный запах.
А спектры? Они зависели не только от сорта фотоэмульсии, но и от цвета глаз и типа гениталий наблюдателя. Вместо кривых на экранах вычерчивались то песьи морды и лошадиные головы, то рогатые огурцы и зубатые пастилки.
Неудачливых алхимиков сравнивали с героиней бес- смертной басни "Мартышка и очковая змея", принадлежащей гусиному перу негритянского поэта Ивандра Ас-Пушки.
И все же грехопадин был гелиобальной проблемой. Профессора и его студента чуть ли не носили на руках. В виде исключения, Пхимикашу разрешили бжениться на думс-женщине второй октавы. Это предложение горилла с негодованием отверг.
2.6 Случай
Ахмуранза, лаборант орбитального филиала института Марса, приходил на службу гораздо раньше других, готовил всё необходимое для гляделей и пущетрогов. Одним звездоблещущим утром он крупно повздорил с субженой и явился на слоило злой, как черт.
Прилив положенную дозу эликсира к юпитерианскому оку, Ахмуранза позабыл закрыть сосуд крышкой. Наблюдавший за действиями лаборанта охранник из ЧС ничего не заметил. Этот представитель ЧС по имени Олам Пантикуй получал лишнюю ставку не за дополнительный час, а за три часа работы и был этим недоволен. Пантикуй в очередной раз обратился за сочувствием к Ахмуранзе и начал:
— Нихрон Ниоп — мне не поп, а папону — в лоб: повесил на меня акул в океанариуме и ядовитые злокондереи.
Лаборант не слушал нудные причитания и пустые угрозы в адрес начальства. Он нёс поднос с чашками Метри и думал о субжене. Вспомнив один из ее утренних монологов, он скрипнул зубами и у него вырвалось:
— Ах, ты… (последовало неприличное слово). Вздохнув, лаборант добавил уже более спокойно:
— …крыса, ты эдакая![3]
Услышав эти слова, Пантикуй опешил: оскорбление представителя ЧС при исполнении служебных считалось тягчайшим преступлением. И надо же — пока ругал начальство, переключил подслушивающие устройства на холостой ход… А сами реплики Ахмуранзы очень обидны и незаслуженны.
По-военному быстро вскочив с кресла, охранник перевернул грудью агатовый поднос в руках Ахмуранзы и, став по стойке «смирно», приготовился дать отповедь… Однако рта он не раскрыл: в двух из чашек покоились минералы грехопадина. Один минерал ухнул в сосуд с глазом и эликсиром. Из-за царапины в оболочке-паутинке или других причин, в сосуде началась бурная и буйная реакция, да такая, что ею занялась вся комната. В отсеке стало черно, как если бы освещения не было. Затем появились зеленые, алые и лимонно-желтые всполохи. Все объяла власть неизвестных сил. Ахмуранза и Пантикуй корчились, лежа на боку, то от неимоверной боли. То от фантастического блаженства, чуть не уносящего в небытие: то на лаборанта с охранником находили припадки ярости и несчастные принимались тузить друг друга, то их обуревали приливы братской любви и нежности. Все это длилось неизвестно сколько времени.
Внезапно всполохи исчезли. Взглянув друг на друга, Ахмуранза и Пантикуй нашли себя квелыми и высохшими. Как будто они прожили три лишних десятка марсианских лет! Стоявший когда-то на столе спец-сосуд исчез, а титановый стол искривился настолько, что стал похож на готового к прыжку тигра. Вместо головы у тигра была некая ядовито-голубая масса, а вместо полос — сметанообразные натеки. Тигр был крылатый — по его бокам время от времени вспыхивало золотистое свечение, сходное по форме с крыльями…
Лаборант и охранник страдальчески огляделись. Обоих ждала высшая мера наказания: протезное бессмертие, и ссылка: пожизненное изгнание из свободного общества.
* * *С трудом узнали Ахмуранзу и Пантикуя, одряхлевших и заросших волосами. Что они, проглотили по грехопадину?