***
Мы с Леней стояли на балконе и курили. Оба уже переоделись в гражданскую одежду и даже немного отдохнуть успели. Теперь вот нужно было разъезжаться в разные стороны. Лене в свой Алексин, к семье, а нам с ребятами в Зону. Так что увидимся мы теперь нескоро, это точно.
– Значит, придется тебе в объезд всего Подмосковья ехать, – произнес я, выслушав рассказ Лени. – Да еще и на попутках.
– Ага. Ну, как ближе к области буду, может, и автобус найду. Но здесь после устроенного нами переполоха лучше уж на попутках.
– Здесь я с тобой согласен. Денег я тебе дам, как выезжать будем. Чтобы ты свои не тратил, – сказал я, и, не дожидаясь, когда друг начнет спорить, заговорил снова. – Лень, ты рисковал жизнью, чтобы спасти наших людей, так что я обязан тебе помочь. Тем более, у тебя семья, так что деньги тебе точно пригодятся.
– Если ты забыл, у меня свой мебельный магазин. Так что сильных проблем с деньгами у меня пока нет, – напомнил Леня.
– Не забыл. И буду помнить, вдруг мебель понадобится купить, – пошутил я, заставив друга улыбнуться. – Но денег я тебе все равно дам. На всякий пожарный.
– Ладно, уговорил, старлей, – усмехнулся Леня.
– Да не старлей я, рассказывал же.
– Для меня ты навсегда останешься старшим лейтенантом Панфиловским. Таким я тебя запомнил, так что и буду называть именно так.
– Хорошо, – согласился я, усмехнувшись. После чего докурил сигарету и «забычковал» ее в консервную банку. Вздохнув, заговорил снова. – Ладно, пойду я. Поговорю с Валерием Юрьевичем и Ириной Семеновной.
– Боишься?
– Конечно. Мне придется рассказать им, что их дочь умерла у меня на руках.
– Удачи и сил тебе.
– Спасибо, – еще раз вздохнул я, и вышел с балкона в кухню.
Из кухни пошел в дальнюю спальню, где в данный момент находились Валерий Юрьевич и Ирина Семеновна. С ними наверняка еще Виктор сидит и Таня, которая добровольно взяла на себя обязанности по ухаживанию за ними. Проходя мимо ближней спальни, увидел, что Рашид с Серегой спят, лежа на боку на одной кровати. На тумбочке возле кровати лежал пистолет, а возле нее стоял серегин протез. Подойдя к двери в нужную мне комнату, я постучался. Дождался положенного «войдите», и зашел внутрь.
Как и предполагал, в комнате оказались не только Валерий Юрьевич с супругой, но и Виктор с Таней. Виктор сидел и разговаривал с мужчиной, а Таня дремала, сидя на пуфике в углу. Как только я зашел в комнату, девушка проснулась. Валерий Юрьевич и Ирина Семеновна повернулись ко мне резко, будто испугались. Я мысленно вздохнул, глядя на них. Врагу не пожелаешь того, что они пережили. В первый момент, когда Златан с Таней привели их к уазику, мне было больно на них смотреть. Изможденные, в рваной одежде, они выглядели настоящими узниками концлагеря. У меня тогда еще появилось жгучее желание вернуться к «фронтовцам» и добить оставшихся бойцов. Сейчас же Валерий Юрьевич с супругой выглядели более отдохнувшими и сытыми.
– Вить, Тань, пойдите чаю попейте, пожалуйста, – попросил я ребят.
Ребята послушно вышли из комнаты, а я занял место Виктора. Пару минут мы с Валерием Юрьевичем рассматривали друг друга. Наверняка он искал в моей внешности что-то, что он видел в нашу последнюю встречу. К моему величайшему сожалению, таких деталей осталось совсем немного.
– Ты изменился, Федя. Возмужал и повзрослел, – наконец заговорил Валерий Юрьевич. – И еще стал одним из самых разыскиваемых людей в стране. Что должно было случиться, чтобы такое произошло?
– ФСБ захватило в заложники семью моего командира, а человек, посланный ими за ним самим, убил моего хорошего друга. Мы покинули Зону, чтобы вытащить семью Владислава, – ответил я, вздохнув. – Остальное вы знаете, я думаю.
– Как к этому отнеслась Женя? – спросил Валерий Юрьевич.
От этого вопроса я вздрогнул, а еще вдоль моего позвоночника пробежали мурашки. Мне вдруг стало совсем страшно, так, как не каждый раз становилось в бою. Видимо, на моем лице что-то отразилось, раз Валерий Юрьевич нахмурился. Глубоко вздохнув, я все же заговорил.
– Женя… она умерла.
Чтобы произнести три коротких слова мне понадобились все мои силы. Услышав мои слова, Валерий Юрьевич до бела сжал кулаки, а Ирина Семеновна закрыла лицо руками и заплакала. Я хотел было заговорить снова, но отец Жени остановил меня. Пару минут мы молчали, а потом он заговорил. Голос его стал совсем глухим и был пропитан болью.