Наконец 28 октября 1871 года показались нищенские глинобитные хижины арабов и похожие на пчелиные ульи жилища негров важнейшего селения на берегу Танганьики.
Длинная колонна носильщиков остановилась, с волнением готовясь к предстоящему важному событию. Раздается залп, и развертывается американский флаг. Жители деревни толпами бегут к экспедиции. Один из чернокожих заговаривает со Стэнли по-английски. Это хороший признак. В самом деле, ведь перед Стэнли стоит Сузи, слуга Ливингстона, и заверяет, что доктор жив и находится здесь.
Что произошло позже, пусть расскажет Стэнли сам:
«…Тем временем головная часть отряда снова остановилась. Кирангос выступил вперед и поднял флаг, а Селим сказал: «Я вижу доктора. Ах, какой он старый: у него совершенно белая борода». Ах, что бы я ни дал, чтобы на минутку оказаться в джунглях и без свидетелей выкинуть какую-нибудь дикую штуку и разрядить свое едва сдерживаемое волнение. Но я поступил так, как мне показалось наиболее достойным; внешне спокойно я зашагал мимо людей к стоявшим полукругом арабам. Впереди них стоял белый с седой бородой. Медленно приблизившись к нему, я увидел, что он был бледен и утомлен. На нем были синеватая шапка с истрепанной золотой лентой, красный жилет и серые брюки. С каким удовольствием я побежал бы к нему! Но в присутствии окружавшей нас толпы у меня не хватило мужества. С не меньшим удовольствием я обнял бы его, но не был уверен, что англичанину это понравится. Поэтому я поступил так, как подсказали трусость и неоправданная гордость: степенно подойдя к нему, я снял шляпу и сказал:
— Вы, как я полагаю, доктор Ливингстон?
— Да, — сказал он с любезной улыбкой, слегка приподнимая шапку.
Мы сердечно пожали друг другу руки, и я сказал:
— Благодарю господа бога, доктор, что он позволил мне увидеть вас.
Он ответил:
— А я благодарю его за то, что могу вас приветствовать здесь».
Через 20 лет после встречи Фогеля с Бартом произошла эта вторая знаменательная встреча двух исследователей Африки.
Как случилось, что доктора в течение ряда лет считали пропавшим? В поисках самых южных истоков Нила он еще в 1859 году, будучи в Ньяса, слыхал, что далеко на западе есть крупные реки, текущие к северу. В 1866 году, сойдя в Занзибаре с корабля, он намеревался исследовать эти реки и проник в совершенно неизвестную область на запад от озера Танганьика. Этот край текущих к северу рек Ливингстон в течение нескольких лет обошел вдоль и поперек и только один раз отдыхал в Уджиджи. Поэтому он мог посылать о себе известия крайне редко, и, вероятно, они туда не дошли.
Тысячу километров на запад от Танганьики, в джунглях Маньемас, в водоразделе между Нилом и Конго, на Ливингстона было совершено нападение: он был ограблен и, заболев лихорадкой, с трудом дотащился через раскаленную глухомань до Уджиджи, где узнал, что все его запасы украдены. Он прибыл сюда только пять дней назад, по собственным его словам, «как муж, шедший из Иерусалима в Иерихон, попавший к разбойникам».
Ливингстон благодаря привезенным медикаментам и хорошему уходу быстро поправлялся, но Стэнли заболел болотной лихорадкой. Заботы доктора скоро его вылечили. Когда оба окончательно поправились, они решили вместе исследовать северную оконечность Танганьики и прежде всего установить, является ли Рузизи только северным притоком озера или же стоком воды к озеру Киву или даже к озеру Эдуарда; в последнем случае Танганьику следовало бы считать истоком Белого Нила. Как Ливингстон и предполагал, оказалось, что Рузизи только приток.
Это случилось во время одного из совместных разведывательных походов.
…Тропическая ночь наступила без перехода. Оба европейца улеглись у огня и молча смотрели на костер. Живой, подвижный Стэнли, никогда не лезший за словом в карман, на этот раз нерешительно мялся. Он хотел заставить своего молчаливого спутника рассказать, что пережил тот за последние годы. Но, с другой стороны, Ливингстон слишком хорошо разбирался в людях, чтобы не понять, что и этого трезвого газетчика уже охватила «африканская лихорадка». Однако поймет ли когда-нибудь Стэнли и полюбит ли эту Африку, как понял и полюбил ее он? Сумеет ли этот янки уважать и понимать чернокожих, как своих братьев? Пожертвует ли Стэнли этому Черному материку всем, как пожертвовал он? Быть может, этот энергичный молодой человек станет когда-нибудь наследником, призванным продолжить его труд? Ведь сам-то он уже не молод и болен. Но этой части света он останется верен до конца и вырвет у нее столько тайн, сколько сможет. А затем пусть придут другие…