Затем снова открыла их и, повернув голову влево, некоторое время смотрела на мужчину, словно изучая его и вспоминая, кто он такой.
— Антон — неслышно прошептала она, видимо в надежде на то, что мужчина услышит. Но он не реагировал, лежа неподвижно и дыша практически через раз.
— Рощин очнись — уже более громко проговорила она. Веки мужчины дрогнули и приоткрылись. Он хотел повернуться на звук голоса, но женщина, угадав его желание, придержала его, все так же негромко потребовав:
— Не поворачивайся резко и не пытайся встать, оглядись вокруг.
Мужчина совету внял. Так же, как она перед этим, поводил головой в разные стороны, задержал взгляд на капельнице, и повернул голову вправо, постарался зафиксировать зрение на лежавшей рядом женщине. С первого раза это не получилось. Спроецированная на сетчатку глаза картинка плыла, и не желала остановиться. Он чувствовал тошноту, голова болела, во всем теле ощущалась слабость, пальцы непроизвольно подрагивали. Двигаться и о чем — то думать, совершенно не хотелось.
Наконец, сконцентрировавшись на женщине, он некоторое время ее рассматривал сквозь прищуренные веки. Она лежала и пыталась ему улыбнуться. Но вместо улыбки получалась какая-то страдальческая гримаса. Видимо женщина испытывала те же ощущения, что и он.
А он никак не мог вспомнить, кто она такая, как они оказались вместе, и где, наконец, находятся? Но вспомнить надо было, чтобы быстро вернуться в реальность, и оценить, что на этот раз подбросила ему судьба, и с чем придется иметь дело.
Мешала еще воткнутая в вену тонкая игла, которой оканчивался шланг от капельницы. В месте контакта побаливала рука, и он очень не любил, когда ему что-то вливают без его согласия.
Пауза затягивалась, и женщина уже испугалась, что он может не вспомнить после всего происшедшего. Сама она помнила немного. Последнее что выдала память, был какой-то пруд с утками и неяркий столб света, опустившийся откуда-то сверху. Во всяком случае, она это так восприняла. Где и когда это было, так и осталась непонятным. А вот имя мужчины всплыло, видимо откуда-то из подсознания. А затем она вспомнила и фамилию. Значит, они давно уже знакомы, раз память так услужливо выдала. Давно и видимо близко.
Наконец, его немного мутные глаза прояснились, и он прошептал, видимо еще не веря в свое воспоминание:
— Жанна! Еремина? — вопросительное удивление в голосе было натуральным, спонтанным, с некой внутренней надеждой.
Женщина еще раз вздохнула и с облегчением пробормотала про себя — «Ну молодец, признал».
— Да Жанна я, Жанна! Все верно. И мы с тобой уже достаточно давно знакомы.
— Даже так, — мужчина, которого назвали Антон, с интересом на нее посмотрел, как бы заново вспоминая, но ничего не сказал, только усмехнулся чему-то своему.
Потом все-таки задал вопрос, вполне уместный в этой ситуации:
— Мы работаем вместе что ли?
Жанна невольно улыбнулась. Вроде стало немного лучше, но ее очень беспокоила та игла, что была воткнута в вену, рядом с локтевым сгибом, а также вся обстановка вокруг. Это оборудование, очень напоминающее медицинское, то, что она лежит без одежды, и никого рядом, кто мог бы прояснить ситуацию.
Кто они, как попали сюда, почему? — надо было быстро найти ответы на эти вопросы. То, что ей удалось вспомнить, этого было мало. Сквозь пелену затуманенного сознания всплыл тот пруд с утками, столб света, и то, что они с Антоном были близки. То ли работали вместе, то ли жили. Как не напрягалась, пока ничего вытащить из памяти не удавалось. Надеялась, что Антон что-нибудь еще добавит в ее воспоминания. Но тот, видимо, пребывал в таком же состоянии и с трудом вспоминал необходимые сведения.
Поэтому она немного с иронией ответила ему, чтобы снять некоторую заторможенность Антона и слегка расшевелить:
— Ох, дорогой! Конечно, мы не только работаем, да и живем, пожалуй, вместе. А может, мы вообще родственники? Брат и сестра, например — она невольно прыснула и слегка застонала. Нет, головная боль пока полностью не ушла, она, словно специально скрылась, чтобы подкараулить в неподходящий момент.
Антон снова повернул к ней голову, и их взгляды встретились. Они вглядывались в друг друга, и мутная пелена, окружавшая их, начала рваться, расползаться в стороны, постепенно исчезая. Две души, смотревшие друг на друга, почувствовали свое сродство, глубокую симпатию, свою энергетическую связь. Здесь слова были неуместны, все переходило на уровень ощущений и восприятий. Глубинная память, где хранится вся история жизни индивида, начала выдавать наружу необходимую информацию, которую у нее запрашивали более высокие структуры этих людей.