— Итак, вы согласны?
— Просите.
— Я хочу с вами поменяться.
— Поменяться? Что это значит — поменяться? — моим собеседникам удалось меня удивить!
— Можно выразиться по-другому, — ровным голосом продолжал свою партию парень, — давайте подарим друг другу любую первую попавшуюся вещь. Вот смотрите, я опускаю руку в карман и вытаскиваю… Зажигалку. Это зажигалка. А теперь вы. Достаньте из своего кармана любую вещь, не обязательно ценную. И — махнемся!
Я инстинктивно опустил руку в карман — там было пусто, только пятьсот рублей одной бумажкой на альбом.
— У меня ничего нет. Простите.
— Любую вещь. Абсолютно любую. Вот, например, у вас в кармане может быть старый трамвайный билет.
— Пусто. Нет билета. Вот ведь как бывает. Не получился у нас обмен.
— Очень жаль, — сказала девушка. — Очень-очень.
Странная встреча неожиданно произвела на меня сильное впечатление. Сам по себе факт, что люди могут совершать бессмысленные поступки, показался чрезвычайно воодушевляющим. Как правило, человеческое поведение на удивление рационально. Нам все время чего-то не хватает. Мы постоянно стремимся чего-то достичь, а иначе нам некомфортно, нас колбасит. Бесцельное существование абсолютно противно человеческой природе. Мы обязательно должны знать — что мы делаем и для чего. Идеально в этом смысле устроена жизнь футболиста. Вот уж кто знает, что он делает и для чего. Бежит себе по краю, навешивает в штрафную площадку, а там его партнер пытается забить мячик в ворота противника. Головой, а если повезет, то и ногой. Попал — хорошо. Не попал — плохо.
Мы со школы затвердили, что такое целесообразность. Это разумное поведение, направленное на достижение полезных и выгодных вещей. Мы твердо уверены, что поступать нецелесообразно — глупо и смешно. Страх показаться смешным и комплекс неполноценности — едва ли не главные двигатели прогресса человечества. А прогресс — это, понимаешь, такая штука, что ого-го! И прагматизм наш — ого-го! Однако, отец научил меня относиться к этим основополагающим принципам современной цивилизации с известной долей иронии. Именно поэтому для меня так ценны примеры нецелесообразного поведения людей, особенно, если при этом они не боятся выглядеть смешными и не чувствуют себя дураками. Случайно встреченные мной прохожие поступили именно так, за что им честь и хвала. Признаюсь, был впечатлен.
Я вручил Анне фотоальбом и вздохнул с облегчением. Свободен. Сделал дело — гуляй смело. Мои мысли были уже далеко — на Луне 2027 года, где мои герои застыли в нелепых позах с открытыми ртами и неуклюже поднятыми руками в ожидании, что я дам отмашку, и они смогут продолжать двигаться и вести свои беседы на отвлеченные темы. Что ни говори, но прогулки по вечернему городу всегда порождали во мне желание работать с текстом. Мои руки сами собой тянулись к клавиатуре, я направился к компьютеру, но был остановлен женой.
— Ив! Да что с тобой сегодня? — спросила Анна с явным укором.
— Не понял? — признался я. — Это ты о чем?
— Ты похож на очень глупого пескаря. Только не говори, что у тебя текст не получается, — Анну передернуло.
— С чего ты взяла? — удивился я. — И о каком тексте ты говоришь? Я только что вернулся, даже компьютер не успел включить. Вот только собираюсь…
— Не умничай без пользы, — вздохнула Анна. — Твои попытки оправдаться всегда отдавали кустарщиной. Когда же ты, наконец, привыкнешь к тому, что меня нельзя обмануть! Скрытность — не твой конек. Так что — колись. Что случилось?
Мне ли было не знать, что Анна обладает странной способностью довольно точно оценивать психологическое состояние собеседника. Не уверен, что она экстрасенс, но иногда это у нее получается весьма забавно. Особенно, когда она желает поставить на место какого-нибудь дуралея, возомнившего о себе Бог знает что. Она предпочитает возвращать его на грешную землю короткими, хлесткими, как пощечина, фразами. Очень точными, такими точными, что даже несчастный дуралей начинает понимать, о чем идет речь, и в чем он провинился. Справедливости ради надо признать, что поступает так Анна крайне редко, это надо постараться, чтобы разозлить ее до такой степени. В первое время я пытался объяснить жене, что с людьми надо быть мягче. Но в ответ она мне каждый раз повторяла одну и ту же фразу: «Он первый начал». Я и отстал. Трудно было не согласиться с тем, что ее жертвы действительно «начинали первыми». Интуитивно понятно, какой смысл Анна вкладывает в свои слова, но четко сформулировать не взялся бы.