За шесть лет, проведенных в офисе, Элиот Спитцер успешно удавил по своей схеме сначала «Меррилл Линч» (на 100 миллионов долларов), а затем целую вереницу мелких, но сочных паевых фондов, в общем и целом - на 1 миллиард 400 миллионов долларов. Осенью 2004 года повезло по-крупному: Спитцер взял за жабры Marsh amp; McLennan - крупнейшего страхового брокера Америки, выдвинув против него обвинения в bid-rigging [204] и взимании contingent commissions [205], обошедшихся клиентам в лишние 800 миллионов долларов.
Выложив на стол перед правлением компании свою главную козырную карту - возможную уголовную переквалификацию дела, - генеральный прокурор, как бы между делом, предложил палочку-выручалочку: «Вам необходимо хорошо и основательно подумать, очень хорошо и очень основательно подумать о руководстве вашей компании». После таких слов акции Marsh amp; McLennan в одночасье подешевели ровно наполовину (на 10 миллиардов долларов!), а через 11 дней генеральный директор компании оказался на улице. Вместо него в кресло руководителя посадили Майкла Черкасского, бывшего босса Спитцера, в бытность его службы в муниципальной прокуратуре Нью-Йорка. Уволенного директора Marsh amp; McLennan звали Джеффри Гринберг, и был он сыном Мориса «Хэнка» Гринберга - руководителя AIG и, по совместительству, героя нашей истории!
Очевидно, что Джеффри интересовал Элиота Спитцера постольку-поскольку: поставленная перед генеральным прокурором задача была несопоставимо амбициозней - свалить Могучего «Хэнка», самого влиятельного бизнесмена Нью-Йорка, руководителя American International Group - крупнейшей страховой компании мира.
Боевые действия против Мориса Гринберга Спитцер начал с раскрутки одной неприметной, на первый взгляд, сделки, которую пять лет назад AIG заключила с General Re, - читатель наверняка помнит это почтенное подразделение Berkshire Hathaway Уоррена Баффетта. В конце 2000 года акции AIG достигли своего исторического пика, а затем, вместе с остальным рынком, медленно, но верно заскользили вниз. Как раз в это время Морис Гринберг позвонил Рональду Фергюсону, бывшему (ныне уволенному) гендиректору General Re, и договорился о проведении рутинной транзакции - так называемой finite-risk reinsurance - перестрахования с ограниченными рисками. Схема сделки выглядит вполне прозаично: страховая компания передает перестраховщику пакет потенциально убыточных полисов вместе с активами на сумму, необходимую для выплаты по этим обязательствам, и получает за хлопоты скромное вознаграждение (пять миллионов долларов).
На первый взгляд - ничего особенного. Оба контрагента занимаются распределением рисков - деятельностью, горячо приветствуемой законодательством. Шероховатости, однако, возникают на уровне бухгалтерии, в зависимости от того, под каким соусом осуществляется проводка транзакций. Если компания, предоставляющая услуги перестрахования (в нашем случае - AIG), увеличивает за счет премии контрагента собственные активы, и при этом удается доказать, что никакого перераспределения риска не было (то есть переданные страховой компанией обязательства были не потенциально, а заведомо убыточными и, как следствие, равнялись полученным активам), то премия не может считаться прибылью. Однако 500 миллионов долларов, поступивших от General Re, были проведены по бухгалтерии AIG именно таким образом, что, в свою очередь, позволило компании увеличить резервы для выплат по собственным потенциальным обязательствам. Ситуация усугублялась еще и тем, что транзакция осуществлялась не напрямую, а через аффилированные оффшоры: деньги поступили со счета ирландского подразделения Cologne Re на счет National Union, филиала AIG на Бермудских островах.
За эту гипотезу и ухватился Элиот Спитцер. По версии генерального прокурора, сделка между AIG и General Re была абсолютно нулевой по суммарному вектору и служила единственной цели - желанию AIG украсить свой баланс благодаря мнимому улучшению резервов и активов, ради того чтобы остановить падение собственных акций на бирже. За эту услугу Морис «Хэнк» Гринберг и уплатил 5 миллионов долларов. В американской юриспруденции подобное поведение квалифицируется не иначе, как fraud [206].