24
Дмитрий Иванович позвонил майору Келеберде и попросил встретиться с ним. Не в Лиманском, а за селом, на пятом километре, где ложбинка переходит в берег. Келеберда предложил прислать машину, но Коваль отказался — на это могли обратить внимание. Сказал, что доберется самостоятельно. Потом позвонил директору совхоза и спросил, не даст ли он ему на несколько часов газик.
Самченко предложил «Волгу» и своего водителя.
— Нет, нет, Владимир Павлович, — отказался Коваль. — Шофера не нужно. И не «Волгу», а именно газик.
Под вечер к гостинице подъехал сам директор. Он не расспрашивал, зачем Ковалю машина и скоро ли дознаются про убийство Чайкуна, хотя догадывался, что отставной полковник милиции тоже не остался в стороне от расследования. Поинтересовался лишь, как живется в их маленькой гостинице и нет ли каких-то пожеланий; пожаловался, что совсем замотался, даже ночует не дома, а в поле; что не хватает рабочих рук, чтобы собрать богатый урожай и закончить осенние полевые работы.
Коваль, поблагодарив директора за внимание, обрадовался, когда тот попрощался и ушел. Дмитрий Иванович как был в спортивном костюме, так и сел в газик. Повозившись с рычагами, выехал на асфальтированную центральную улицу Лиманского, которая переходила в ровную и широкую ленту шоссе. Он быстро промчался мимо добротных сельских домов. Спрятавшись за кирпичные ограды, некоторые из них были похожи на настоящие коттеджи. Лиманское — село богатое: хорошие урожаи там, где земля не очень засолилась, Днепр с его дарами, виноделие для собственных нужд, а иногда и на продажу — все это создавало достаток местных жителей.
За селом газик помчался по вечернему шоссе, то опускавшемуся в долину, то выбегавшему на невысокие холмы. Широкие скошенные поля уже не золотились, а отсвечивали мягким светом, наплывавшим от доступного всем ветрам необозримого лимана.
А вот и назначенное место. Свернув с шоссе и резко сбавив скорость, Дмитрий Иванович через несколько минут оказался в долинке. Майор Келеберда уже поджидал его, не выходя из коричневых «Жигулей» с открытыми дверцами.
…Разговаривая, подошли к воде. Стали прохаживаться у еле заметного прибоя, шелест волн им не мешал. То опускаясь над водой, то вдруг взмывая у самого берега, — казалось, над самыми головами Коваля и его спутника, — жалобно вскрикивали две чайки.
— Особых новостей пока нет, Дмитрий Иванович. Дело подвигается медленно. И чем дальше, тем больше загадок… — Келеберда не спешил выкладывать свои соображения, а ожидал новостей от Коваля. Ведь не для прогулки над лиманом он его позвал.
Но и Дмитрий Иванович при желании умел молчать. Он понимал, что розыск далеко не продвинулся, и не стал настаивать на подробностях. Келеберда, подождав, все же пожаловался:
— Рассыпается под руками. Вроде имеешь твердые доказательства, кажется — кремень, а возьмешься покрепче — гниль, туфта, пыль. Как с этими отпечатками на ружье. Теперь известно, что пять человек держали его в руках — четыре мужика и одна женщина. Как установлено — сторожиха рыбинспекции Ангелина Гресь. Теперь пойдем дальше: из четырех мужчин трое известны: братья Комышаны и инспектор Козак-Сирый. Четвертый — пока большой икс… Его следы настолько размыты, что даже наш лейтенант Головань не смог их идентифицировать. На допросах Андрей Комышан засвидетельствовал, что своего ружья никому в руки не давал. Тогда кто? Если не брать во внимание вашего Лапорелу… — Келеберда сделал паузу, остановился и начал зачем-то выгребать носком туфли из серой мокрой гальки какой-то камешек, который, высыхая, тут же терял свой блеск. — А может, он и есть тот, кого мы ищем?..
— Жалею, что я до сих пор не встретился с этим Лапорелой, — заметил Дмитрий Иванович, не напоминая майору прямо, что тот обещал отвезти его в Голопристанский район. Мелькнула мысль, что не нужно было полагаться на Келеберду, взял бы машину у директора Самченко, хотя до бахчи не пять — десять километров, а кругом через Херсон — вся сотня. Можно было бы попросить и Комышана, чтобы подбросил моторкой через лиман. Тем более что сейчас он не занят работой…
Майор не дал Ковалю обдумать эту идею до конца.
— Ваш Лапорела, по паспорту Лукьяненко, — сказал он, — неожиданно выехал в Харьков с последними арбузами. В Беляевке, по его заявлению, никогда не жил. На всякий случай мы поручили проверить это…
— Итак, четвертый, — задумчиво произнес Коваль. — Если сторожиха отпадает… А как с теми тремя, которых подозреваете?
— Еще один отпадает. У инспектора Андрея Комышана есть алиби.