- Инглиш, - со свободной естественностью отвечает гибрид бандита с ученым.
- Переведи, to be or not to be?
- Быть или не быть, - переводит профессор и разражается длинной английской фразой, продолжающей монолог Гамлета.
Верт чешет в затылке. Его смутные подозрения об иной сути Гошиного сознания подтверждаются фантастически. Но напрягаться Адвокат не желает. От заинтересованности в человеке один шаг до привязанности к нему. Верт не желает быть привязанным ни к кому.
- Гут, - говорит он резко. - Чай попил, суффиксы выписал - дуй спать, мешаешь работать.
Вспыхнувшая надежда профессора на понимание гаснет, как перегоревшая лампочка. Он грустно выводит свое долговязое тело из кабинета, вздыхая, укладывает его на жесткую "шконку" и пытается заснуть.
А Верт сидит в кабинете и старательно отгоняет мысли об удивительном. Он не имеет права расслабляться - до побега остается два дня, так как именно через два дня должны вывозить детсадовский заказ вместе с заветной песочницей. И ему нужен не интеллигентный профессор, а примитивный Гоша, чтобы пустить эту гору мяса прокладывать гончим псам ментовки ложный след, отвлекая легавую свору от драгоценной особы Верта.
39. Печальная глава
Люди часто путают взволнованную глупость с бурлящим умом.
Фэзиль Искандер
- Собрались как-то раз ежи со всего мира, сбились в стаи и решили податься на юг. Ежей было очень много. Их стаи походили на бескрайний серый океан. И пошли ежи к своей заветной цели, через леса и поля, реки и горы, кручи и косогоры, сметая своими маленькими серыми иголочками все вокруг. И оставалась после них лишь пустая голая пустынная земля. Словно адский ураган, посланный из ада, проносились стаи сквозь города и села, чиня голод и разруху. Через несколько недель сумасшедшего похода, ежи вышли на опушку великого южного леса. И вдруг маленький хромой ежик, выбившись из общего потока, протиснулся в начало стаи, выбежал вперед и закричал, срывающимся голосом:
- Братва, СТОП!!! А не гоним ли мы?!
- Это вы к чему? - спросил я Елену Ароновну, досадуя, что так внимательно слушал.
- Да что, просто, - неопределенно ответила ведьма. - Странный ты какой-то, соседушка, все хочите по полочкам разложить. Проявляете заботу о слонах, хотя они и сами о себе позаботиться могут. Ты лучше о мухах заботьтесь.
Если никакого смысла нет в вопросе не стоит искать его в ответе, подумал я.
Честно говоря, тогда, в кульминационный момент, я - книжный мальчик думал, что черный кот сообщит бесцветной троице, что он "не шалит, никого не трогает, примус починяет". Увы, все оказалось прозаичней. У меня создалось впечатление, будто Ыдыка Бе заразил своим безумием наших земных нечистых.
- Вот тут ты, батюшка, не правы. Ой, не правы! - сказала ведьма. - У нас мозги по другому устроены. Да и не инфицируются земные формы жизни инопланетными.
- Как, как? - не понял я.
- Исследования, проведенные доктором Джеймсом Уайтом, - терпеливо сказала ведьма, - позволяют уверенно считать, что инопланетные вирусы или микробы безвредны для нас, равно как наши --для представителей других жизненных видов. В своих работах он, кстати, опирался на труды главного диагноста, патофизиолога Торннастора. И не только. Конвей, Мерчисон, Приликла... Даже происшествие с Хьюлиттом не изменило эту точку зрения галактических медиков.
- Что за галактические медики?
- А, ты же не знаете про космический госпиталь. А я тут распинаюсь. Ведьма сокрушенно хлопнула пухлыми ручками по толстым коленям. Она сидела в том же кресле, откуда заколдовала представителей спецслужбы. - Нам бы сейчас помощь майора Корпуса Мониторов О`Мары. Он у них Главный психолог госпиталя. Специалист, хотя и хам, конечно. Ксенофобов лечит. У меня, кстати, в этом госпитале есть знакомый, шеф-повар Гурронсевас. Мастер, скажу я, высшего класса. Для кого угодно готовит. Да так вкусно! Я-то до знакомства с ним тоненькой была, как былинка.
Елена Ароновна сделала пассы рукой и я увидел тоненькую, большеглазую девушку с русой косой. Ничего общего у этой девушки с Еленой Ароновной не было.
- Большинство людей предпочитают держать в ванной дохлую белую лошадь, - сказала девушка пугачевским голосом. Даже удивительно, что у такой былинки был такой мощный голос. - Нет никакой разницы между коровой, с потребностью в хлеве и жвачке и человеком, с потребностью в холодильнике и "сникерсе". Люди покупают на деньги, которых у них нет, вещи, которые им не нужны, чтоб произвести впечатление на соседей, которым наплевать. Люди забыли об истинной реальности, переместив советы древних в категорию сказки. Лишь дети еще способны жить в сказочном мире, который и есть настоящей реальностью. Но скоро и дети будут лишены такой возможности. Американские мультики делают все, чтоб убить сказку.
Девушка повела ручкой и я вновь увидел пышнотелую соседку.
- Ты меня понимаете? - спросила ведьма.
Голос был тот же. И это было неприятно.
- Ты скучаете о мне прежней? - подмигнула Елена Ароновна. - Эх, люди, форма для вас все, содержание - мимо глаз.
- Что вы мне то анекдоты, то сказки рассказываете, - сказал я и резко вышел из комнаты.
Намеки ведьмы меня достали. И то, как она все время меняла стилистику речи, достало. Я вышел на кухню и узрел идиллическую картину Оба кота соорудили перед собой по миске с красной икрой и уплетали ее за обе щеки.
- Мою икру жрете, - сказал я.
- Никак нет, - не поворачиваясь отрапортовал черный кот. - Ваша в холодильнике.
- Не вмешивайтесь, сказал Некто, вы мешаете арбитражной оценке. Идет соревнование. Пока соперники идут голова в голову... вернее - живот в живот.
- Дурдом какой-то! - возмущенно подумал я. - Черт-те во что квартиру превратили!
- Никак нет, - возникла у меня в сознании коллективная мысль. - Ты еще настоящего дурдома не видел.
Я промолчал. Вообще-то видел я настоящий дурдом, сидел в нем. И он все время жил в моей памяти...
Серое небо падало в окно. Падало с упрямой бесконечностью сквозь тугие сплетения решетки, зловеще, неотвратимо.
А маленький идиот на кровати слева пускал во сне тягуче слюни и что-то мурлыкал. Хороший сон ему снился, если у идиотов бывают сны. Напротив сидел на корточках тихий шизофреник, раскачивался, изредка взвизгивал. Ему казалось, что в череп входят чужие мысли.
А небо падало сквозь решетку в палату, как падало вчера и еще раньше во все дни без солнца. И так будет падать завтра.
Я лежал полуоблокотившись, смотрел на это ненормальное небо, пытался думать.
Мысли переплетались с криками, вздохами, всхлипами больных, спутывались в горячечный клубок, обрывались, переходили в воспоминании. Иногда они обретали прежнюю ясность и тогда хотелось кричать, как сосед, или плакать. Действительность не укладывалась в ясность мысли, кошмарность ее заставляла кожу краснеть и шелушиться, виски ломило. Но исподволь выползала страсть к борьбе. K борьбе и хитрости. Я встал, резко присел несколько раз, потер виски влажными ладонями. Коридор был пуст - больные еще спали. Из одной палаты доносилось надрывное жужжание. Это жужжал ненормальный, вообразивший себя мухой. Он шумно вбирал воздух и начинал: ж-ж-ж-ж-ж... Звук прерывался, шипел всасываемый воздух и снова начиналось ж-ж-ж-ж-ж...
К 10О-летию со дня рождения Ленина ребята в редакции попросили меня выдать экспромт. Я был уже из рядно поддатым, поэтому согласился. Экспромт получился быстро. Еще бы, уже какой месяц наша газета, телевидение, другие газеты и журналы надрывались - отметим, завершим, ознаменуем. Придешь, бывало, до мой, возьмешь областную газету: " коллектив завода имени Куйбышева в ознаменование 100-летия со дня рождения...". Возьмешь журнал: "Весь народ в честь...". Включишь радио: "Готовясь к знаменательной дате, ученые...". По телевизору: "А сейчас Иван Иванович Тудыкин - расскажет нам, как его товарищи готовятся к встрече мирового события...". Электробритву уже остерегаешься включать: вдруг и она вещать начнет? В детском садике ребята на вопрос воспитательницы: "Кто такой - маленький, серенький, с большими ушами, капусту любит?" - уверенно отвечали: "Дедушка Ленин". Вот я и написал экспромт, который осуждал подобный, большей частью малограмотный, ажиотаж. Кончался стих так: