Еще два часа он шел довольно-таки спокойно, автоматически отмечая для себя всякую мелкую пакость, прячущуюся по щелям или выскакивающую на дорогу. Мозг, взявший управление телом помимо воли «захватчика», вел Олега по пути, ведомому лишь ему самому. Так бывает — например, у старых водителей, которые едут совершенно автоматически по давно знакомой дороге. И у Олега такое бывало — давно, еще до аварии. Вышел из дома и забыл, куда идет, — думал о своей любимой, имя которой он теперь и вспоминать не хочет. Шел-шел и вместо булочной вдруг оказался у дома этой самой девушки…
Мертвый город в конце концов закончился, и потянулись равнины, холмы, перелески — точно такие, какие бывают в средней полосе России. Слегка пожухлая под солнцем трава пахла одуряюще сладко, и Олег, очнувшись от своего псевдотранса, вдруг подумал о том, как давно он не был на природе. Очень давно, очень! Даже уже и не помнит — когда был за городом в последний раз. Город, огромный каменный монстр, всосал его в свое чрево, пережевал и собрался уже выбросить отвратительной переваренной массой, как вмешалось хулиганистое Провидение, отправив его бог знает куда и черт знает зачем.
Впрочем, Олег был совсем не против вместо могилы в сырой глине оказаться в новом мире, пусть даже и таком — с жуткими мутантами и неведомыми инопланетными существами. По большому счету — чего Олегу бояться, если он уже практически был мертв? Если он хотел умереть?! Ну — умрет здесь, в борьбе, и что? Да замечательно — вот что! Умереть в борьбе — сильным, здоровым… опасным — что может быть лучше?! Только жить — сильным, здоровым и опасным! Колдуном…
Хе-хе-хе… реинкарнация, точно! А он, дурак, в нее не верил! Осел! Ишак! Жалкий материалист-атеист! Хе-хе-хе…
Олег не верил в Бога или в богов. Как и многие из современных молодых людей, он был немного нигилистом, немного ниспровергателем основ и немного бунтарем, отрицающим авторитеты и не верящим ни во что, чего нельзя было бы потрогать, понюхать или увидеть (радиация не в счет). Потому он точно не верил ни в какое переселение душ. До этих самых пор…
Есть хотелось ужасно, но на душе было хорошо. Очень хорошо! И спокойно. Маму только жаль — как она там, без него? Небось обмывает его истощавшее тело, готовит к похоронам. Плачет. Денег заняла на похороны, потом будет отрабатывать, моя полы у чужих людей, помогая глупым школьникам подтягивать знания — она ведь учительница. Была.
Но теперь, когда Олега не будет, ей станет полегче. Много ли ей надо? Квартира есть, заработать она всегда сможет — благо что тупоголовыми школьниками не оскудела земля русская. Впрочем, как и неметчина, и англичанщина, и эскимосчина.
Олегу вдруг стало смешно от «эскимосчины», и он громко захохотал — во весь голос, немного хрипло, странным, не своим голосом, привыкшим, наверное, перекрикивать шум битвы да рев монстров-мутантов. Впрочем — почему не своим? Именно своим — теперь — голосом!
— Эй, ты чего тут шумишь? — Из кустов показалась голова мальчишки лет двенадцати, нечесаная, в прилипшей к волосам то ли соломе, то ли степной траве. — Совсем, что ли, спятил? А если сейчас кабанды набегут?
Щелк! Картинка! Кабанды — вот как называются эти твари с кабаньими головами!
— Набегут — убьем! — легкомысленно бросил Олег, подходя ближе к мальчишке, и тот попятился:
— Эй, ты чего?! Чего лезешь! Отстань! Мама! Мам!
Кусты снова зашевелились, оттуда показалась женщина, вернее, по меркам Земли — девушка. Коротко стриженная, с острым взглядом прищуренных серых глаз. Она окинула Олега настороженным взглядом, и в руках ее мгновенно оказался меч — почти такой же, как у Олега, только потоньше и чуть искривленный к самому кончику.
— Что надо?! — чуть хрипловатым, но мелодичным голосом спросила девушка и, шагнув вперед, заслонила мальчишку своим телом. Ее мужская одежда, очень напоминавшая одежду Олега, была довольно-таки новой, будто с полок магазина, и Олегу подумалось о том, что, скорее всего, эта одежда точно утром еще была там, на полках. Мальчишка тоже был одет по-походному, но и куртка, и штаны были великоваты.
— Еще шаг, и я тебя убью! — Девушка взмахнула мечом, рассекая воздух, но Олегу почему-то показалось, что сделала она это довольно-таки неловко, неуверенно. Будто держала меч в руке если не в первый, то максимум во второй раз.
— Во-первых, ты меня не убьешь, — пожал плечами Олег. — Потому что меч держишь, как палку, — так только коров погонять. Во-вторых, мне ничего от вас не надо. Этот дурачок сам вылез из кустов и начал ко мне приставать — зачем я шумлю, да не спятил ли я! Если бы на моем месте был кто-то плохой, ему бы точно попало. Уверен! Невоспитанный мальчик.