Забравшись на холм, с сохранившейся пока, но уже изрядно прореженной берёзовой рощицей, я пытался сопоставить в голове все эти колхозные поля, старые домишки, покосившиеся от времени заборы и сараи, и — Москву! Урбанистичскую, задыхающуюся от смога, задавленную пробками!
— Полвека спустя это будет едва ли не центр, — бормочу я, прикусывая губу, и, прищурясь, вижу, кажется, миражи высоток, торговых центров и дорожных развязок здесь, среди унылых колхозных полей, разбавленных редкими стройками, — а вот к лучшему ли… вопрос на засыпку!
— Полвека, — задумчиво повторил я, и в который уже раз осознал, что даже в США эпоха персональных компьютеров, мобильных телефонов и стартапов придёт ещё ой как не скоро! Да собственно, и со свободой слова, равно как и с привычной мне толерантностью и социальными программами, сейчас, пожалуй, дела обстоят не столь… хм, радужно!
Настроение у меня не то чтобы испортилось, но былой фейерверк эмоций поутих, и с холма я спускался в некотором миноре.
Решив, для разнообразия и новых впечатлений, вернуться другим путём, я дал изрядного крюка, о чём вскоре пожалел. Деревенские дороги, и так-то вечно разбитые, с накатанными колеями и горбами, вспухающими в самых неожиданных местах, с появлением строителей стали чем-то совершенно невообразимым.
— Полигон для испытания тяжёлой гусеничной техники, — ядовито комментирую я, и, примерившись, прыгаю через канаву, на дне которой виднеется толстенный слой жидкой грязи с радужной плёнкой солярки поверх, — и за будущие десятилетия ну ничего…
— Да мать твою! — земля, вывернутая гусеницами тяжёлой строительной техники, поехала под ногами, и я, похолодев, начал падать спиной вниз. Каким-то чудом извернувшись, сломавшись в противно занывшей пояснице самым противоестественным образом, ухитряюсь удержаться на самом краю, припав на одно колено и на руку.
Земля под ногами шумно осыпалась в вонючую канаву, я, переведя дух, осторожно встал, чувствуя рассаженное колено и ушибленное запястье. Помогая себе батожком, по шажочку отошёл от края, и, переведя дух, сплюнул, покачав головой.
— Нормальные герои всегда идут в обход… — бормочу под нос и пытаюсь, хоть навскидку, оценить, а как там дальше?
— Вроде как самая сложная часть квеста уже закончилась, — и, отряхнувшись, решаю-таки идти дальше, рассудив, что худшую часть маршрута, я, кажется, уже прошёл…
— Полоса препятствий, — констатирую злобно, сходя с дороги на обочину и идя вдоль покосившегося забора, через густой, пыльный и, такое впечатление, обоссанный бурьян. Мелкая собачонка за забором, почуяв чужака, заходится в истерике, и её визгливый лай подхватывают деревенские собаки, выскакивая из-под заборов и сопровождая меня косматым роем.
Какая-то баба, толстая и неопрятная, вышла на крыльцо и уставилась на меня, приложив руку козырьком.
— Чево это ты тут? — тупо поинтересовалась она, — А? Чево?
Не отвечая, хотя на язык просится очень много слов, толкаясь во внезапно образовавшейся очереди, иду дальше, стараясь не провоцировать собак, которых стало избыточно много.
— Да чтоб вас! — псины, не оценив моего миролюбивого настроя, решили попробовать меня на вкус, и, откинув парочку пинками, я презрел пацифизм и начал весьма решительно отмахиваться батожком.
— Не нравится? — тычу концом батожка в оскаленную морду, и яростный рык сменяется визгом.
— Н-на! — собака, поддетая в бок носком ботинка, улетела в канаву.
Ещё несколько взмахов палкой, и нападение было отбито, а я выбрался на оперативный простор без потерь. Не считая моральных…
Мимо, натужно взрёвывая, обдав меня густым, чёрным выхлопом дрянной соляры, проехал трактор, припадая на обе стороны. Через полсотни метров он остановился, раскорячившись посреди дороги, и два индивидуума неопределенного возраста, но сильной помятости, слезли с него, решительно направившись к одному из домишек.
Сплюнув на дорогу, пожелал строителям всего хорошего, и особенно — настроения!
— Ур-роды… нарочно ведь подгазовали, когда мимо проезжали!
Между тем, уроды, дойдя до калитки, остановились и замолотили в неё.
— Валька! Валька, открывай! — голос хриплый, пропитый и прокуренный, но хорошо поставленный, способный донести заветное «Майна, блять!» за десятки метров, невзирая на шумы работающей на стройке техники.