Так я просидел минут пять, пока неожиданно меня горячей волной не обожгло ощущение, что я в рубке не один.
Недавно ещё я стоял в дверях, а в этом кресле сидел капитан «Изумрудного странника», зная, что откуда-то появился незнакомец и находится за его спиной. Теперь в кресле капитана сидел я, а кто-то стоял уже за моей спиной. Возможно, в его руке удобно устроилась рукоятка разрядника, готового в любой миг выплюнуть молнию, которая разнесёт меня в клочья.
Я медленно повернулся вместе с креслом, пытаясь прикинуть, кого же я сейчас увижу и что мне делать. Как же я умудрился просчитаться и не почувствовать, что, кроме капитана, на корабле спрятался ещё кто-то?!
Я обвёл глазами рубку и…
***
Я обвёл глазами рубку… и не увидел никого. В коридоре пусто. Ни звука, ни шороха, ни легчайшего движения воздуха. Напрашивалась мысль, что всё это мне померещилось от перенапряжения. Но она не соответствовала действительности. Я знал, что здесь кто-то есть. Прямо в рубке. И то, что я не могу увидеть или услышать его, ещё ни о чём не говорило.
— Кто здесь? — нервно крикнул я. Ещё немного — и я дойду до ручки. Невозможно до бесконечности держать себя в руках. Но я опять собрал волю в кулак. Ответом на мой вопрос была звенящая тишина.
— Кто ты? Покажись, чёрт тебя подери!
Со стороны я, наверное, выглядел полным идиотом. Измождённый, растерявший весь кураж и азарт, а с ними силы и надежду, человек, сидящий в кресле пилота и разговаривающий с пустотой. Любой сторонний наблюдатель сделал бы однозначный вывод: у парня отказала голова, и его нужно срочно отправить в психушку, пока он не искусал себя или окружающих, которых, кстати, нет… А, плевать, как я выгляжу со стороны! Всё равно это некому оценить, кроме загадочного невидимки.
Будто сквозняк прошёлся по рубке, и я ощутил лёгкое прикосновение к вискам. Голова закружилась, и на миг я заглянул в бездонную черноту. Потом отпустило. Затем я снова почувствовал прикосновение. Кто-то стучался в моё сознание, просил выйти с ним на контакт. В этом напоре не чувствовалось агрессии и злобы, а мне терять было нечего. Поэтому я шагнул навстречу неизвестности и слегка приоткрыл ворота своего разума. Откуда-то из морозного далека донёсся глухой голос, пробравший меня насквозь, отозвавшийся в каждой частице моего тела:
— Теряю силы… Надолго меня не хватит. Не будь дураком, у нас осталось мало времени.
— Хорошо, хорошо. Не буду…
— Расслабься, Саша. Вместе мы одолеем эту дурынду. Это я тебе гарантирую.
— Я тебе верю, Антон.
Сомнений нет — я вошёл в контакт с погибшим Антоном. Точнее, с его душой. Обычно такое почти никому не удаётся. Вернуться в мир, из которого недавно ушёл, вступить в контакт да ещё пытаться оказать помощь живым — задача невероятно трудная. Особенно когда ещё не завершился сорокадневный цикл. Ходит много легенд о таких случаях, но большинство из них — просто досужие вымыслы.
— Как ты смог вернуться, Антон?
— Нам кто-то помогает. Со стороны идёт подпитка… Но нет времени объяснять. Начинаем.
— Понял.
— Ты воск! Ты вода! Ты растекаешься по поверхности и способен проникнуть в любую щель…
Если кто-то и мог справиться с компьютером «Изумрудного странника», так это Антон. Это невероятно, но даже после смерти он делает всё, чтобы до конца исполнить свой долг.
Я растекался по чёрной поверхности стены, преградившей мне дорогу. Стена была всё такая же упругая и непреодолимая, но теперь я видел, что в ней много неровностей и трещин Я проникал в щели, заполнял их и вспыхивал зелёным огнём, подпитываясь энергией Антона. Жар растоплял чёрный лёд стены, она стекала и расползалась, но, когда уже казалось, что нам удалось проникнуть сквозь неё, нас выталкивало на поверхность и преграда вновь стояла пред нами.
— Не выходит — слишком сложно, — подал я голос.
— Пробуем дальше. Мы пробьём её.
Снова я расплавленный воск, струящаяся вода, опять я проникаю в трещины и зазоры — и снова безуспешная попытка попасть на второй уровень. Ещё одна попытка. Расплавленная лава — то, во что превращается материал стены от нашего упрямого воздействия, — восстанавливается, но уже не так быстро. Главное теперь — не терять напора. Ещё одно усилие, и стена остаётся за спиной, а мы оказываемся в потоке разноцветных струй.
— Прошли? — спросил я.
— Почти прошли. Но надо глубже, иначе мы не овладеем управлением двигательной установки.
Снова вперёд. Теперь мы уже не воск и не вода, а холодная игла, пронизывающая поток световых струй. Неожиданно нас кинуло вперёд, к какой-то огромной воронке, притягивающей к себе.
— Назад! — послышался голос Антона. Мы рванулись назад и снова застряли в потоке световых струй.
— Я не могу больше. Я ухожу.
— Подожди!
— Мы не смогли полностью овладеть кораблём. И не сможем.
— Что же делать, Антон?
— Я могу раскочегарить двигательные системы, и тогда корабль рванёт, как тот глайдер. Помнишь?
— Помню.
— И тогда вскоре от «Изумрудного странника» останется одна дырка.
— Ну так за чем же дело стало?
— От тебя тоже останется дырка. Ведь тебя, Саша, нельзя высадить. Ты останешься в этой жестянке. И умрёшь.
— Чего же мы ждём? Конечно, я согласен.
— Хорошо, приступаем… Помогай мне.
Мы снова начали пробиваться через застывший светопоток. Теперь эти разноцветные струи подчинялись нашей воле, и мы могли плести из них сложные узоры. Через некоторое время получилась картинка, вполне удовлетворившая Антона.
— Всё готово. Я ухожу.
— Спасибо, Антон.
— До встречи в раю.
— Очень остроумно, — буркнул я.
Корабль начал наращивать скорость. Теперь всё сделано, и мне оставалось только одно — любоваться пейзажем, местами, по которым я недавно пробирался с таким трудом к форту Скоулстонт, и ждать взрыва. Можно, конечно, кричать, плакать, хохотать, но ничего нельзя изменить — и мне, и кораблю осталось жить минут десять. Романтики утверждают, что выход есть из любой ситуации, были бы воля и желание жить. Реалисты знают, что это далеко не так. Сейчас я находился как раз в классической безвыходной ситуации.
Впрочем, чего уж так убиваться? В смерти страшны только неизвестность перед переходом, перед тем, что принесёт новый круг, и жалость расставания. Когда магнитопоезд отчаливает от вокзала и разгоняется на всех парах, а сзади остаётся родной город, с каждой минутой увеличивается разрыв с домом, ты знаешь, что если и вернёшься сюда через много лет, то совсем другим человеком, и здесь всё будет иным, непривычным. Новые здания, новые люди, новые слова и мысли. Нельзя дважды войти в одну реку — эта простая истина наполняла грустью.
… На то, чтобы понять, что происходит, и успеть среагировать, мне даны были какие-то жалкие доли секунды. Ровно столько времени, сколько нужно «Изумрудному страннику», чтобы преодолеть расстояние в пятьдесят метров. Успеть было почти невозможно. Но между «почти невозможно» и просто «невозможно» всё-таки есть какой-то зазор, какой-то крохотный шанс. Я его использовал!
***
Только что я сидел в кресле капитана обречённого корабля — и вот я уже лежу на холодной рыхлой земле. Чёрная площадка, бессменный караул сосен вокруг — знакомое место. Ну конечно же, это была пустошь Леших забав. Земля! И рукой подать до Асгарда. Остаётся только подняться, отряхнуться и пройти сто метров. Там проходит линия спецметро, ведущая в город.
Мне несказанно повезло. Как я уже говорил, транспортная система «динозавров» представляет собой цилиндр, пронизывающий планету и возвышающийся на несколько километров над её поверхностью. Далее в пространство уходит «труба» диаметром равным диаметру цилиндра. Для перемещения достаточно попасть в любую точку «трубы». Рука провидения или невероятная случайность, но траектория «Изумрудного странника» и «труба» пересеклись За кратчайший миг я успел понять это и устремился к Земле. Ай да Аргунов, ай да сукин сын! Выкарабкаться из очередной передряги, да ещё из какой! Дуракам, говорят, везёт.