Самочувствие у меня было просто отличное, я был полон сил, мог идти без особой усталости много часов. Выглядел я тоже неплохо — ни капельки не походил на Робинзона, поскольку ни щетина, ни волосы, ни ногти здесь не росли. Интересно, откуда взялись борода и грива в один из моих предыдущих визитов сюда?
Мне не нужны были ни вода, ни пища, Однажды я подвернул ногу так, что хрустнула лодыжка, — через минуту и следа не осталось от боли. Для интереса я располосовал руку ножом, рана на глазах затянулась. Думаю, я мог бы попытаться покончить жизнь самоубийством любым мыслимым способом — и у меня ровным счётом ничего не получилось бы.
Не знаю, это ли место имела в виду Лика, когда предсказывала, что меня ждёт страшная участь. Я уже говорил, что оказался в Бастилии, Любой срок заключения ограничен — или приговором, или смертью. Чем ограничено моё существование здесь? Да и вообще, ограничено ли? Об этом не хотелось и думать.
Однажды, расположившись на привале, я мысленно поднял бокал вина. Это был день своеобразного юбилея — полгода моего пребывания здесь. Может быть, когда-нибудь я буду отмечать тысячелетний или миллионнолетний юбилей. Перспектива моего пребывания здесь терялась в невообразимой дали. Когда я пытался осмыслить её, внутри возникала космическая пустота и хотелось выть от безысходности. Не знаю, что надумал Диоген в своей бочке, чем занимались пустынники в своих пустынях, но мне никакие возвышенные мысли в голову не лезли. Скука, бессмысленность всего происходящего многотонной плитой лежали на мне и готовы были по горло вдавить в песок. А об одиночестве и говорить нечего — это настоящая мука. Даже если здесь есть ещё кто-то вроде меня, мы можем ходить по этой земле миллион лет и так и не встретить друг друга, ибо имя этим бескрайним просторам — бесконечность.
Легче всего было бы, если бы в моей голове окончательно зашли шарики за ролики и я бы превратился в сумасшедшего. Безумие могло бы стать сладостным освобождением, но и оно для меня заказано.
Несколько раз я пытался понять, где нахожусь, нащупать информканалы этой планеты (планеты ли?). Ничего не получалось. Я ощущал присутствие гигантского информационного котла, но все выходы на него были наглухо заблокированы, проникнуть в них не удавалось. Вскоре эти попытки мне надоели. Время от времени я возобновлял их и опять натыкался на глухой забор…
Я настырно шёл и шёл вперёд. Вроде бы бесцельно, но в глубине души на что-то надеялся, понимая, что в движении мой последний шанс. В чём этот шанс заключается конкретно, я не знал.
За моей спиной остались уже многие тысячи километров. Пейзаж не менялся, только вдали, в глубине материка, замаячили голубые горы, пошли замысловатых форм высокие скалы, напоминающие средневековые канделябры. Несколько раз я пробовал устремить свои стопы к горам — хоть что-то новое, однако прямые пути, прокладываемые мной, почему-то оказывались кривыми и вновь выводили к опостылевшему пляжу.
***
… На мегалит я наткнулся почти через восемь месяцев после начала моего похода. Он стоял в нескольких километрах от берега и представлял собой три глыбы высотой метров тридцать с толстой плитой наверху, Вдали виднелось ещё несколько подобных сооружений, но до них мне точно не добраться. Да и не нужны они мне были. Мне нужен был только этот самый мегалит. Мой мегалит!
Как я и думал, дорога к нему оказалась донельзя запутана. При попытке приблизиться к этому сооружению по прямой линии я лишь оказался от него ещё дальше, чем вначале. Ещё одна попытка с тем же результатом. Ничего не получалось. Но чем я обладал в избытке, так это временем, и мне было совершенно его не жаль. Начались мои бесплодные попытки проникнуть в глубь материка на несколько несчастных километров.
Я угробил на это занятие две недели и не достиг ничего. Самое большее, что я смог сделать, — вернуться на исходную позицию. Одно время я был близок к тому, чтобы вообще потерять мегалит из виду. Случись это — и тогда его можно будет искать в этой стране заколдованных дорог ещё тысячи лет.
Мне ничего не помогало — ни отлично развитые способности ориентироваться в пространстве, ни интуиция, ни возможность решать в уме сложнейшие задачи. Я не мог уловить никакой закономерности в извивах местных путей. В конце концов мной начало овладевать отчаяние. Что делать дальше? Продолжать тыкаться носом в стену? Или послать всё к чертям?
Я избрал лучший вариант — лёг на песок и уставился в высокое небо. Я надеялся на помощь, хотя не имел никакого права рассчитывать на неё. И я получил эту помощь.
Я не мог определить, откуда она пришла и что представляет собой. Кажется, она была той же природы, что и штуковина, поддержавшая нас с Антоном в поединке с компьютером на борту «Изумрудного странника». Я не получил подсказки, мне никто ничего не сказал. Я просто испытал толчок и сумел проникнуть в информканал. Теперь я не только осознал, как надо идти по этой дороге. Теперь я умел пройти по ней.
Трёхкилометровое расстояние до мегалита я преодолел всего лишь за три дня. Мне не верилось, что у меня получится, до того самого момента, пока ладони не коснулись неровной поверхности.
Между глыбами находился грубый постамент из камня, напоминавший мельничный жёрнов. На нём виднелись следы обработки каким-то несовершенным орудием. В углублении в центре мирно покоился Синий Шар.
В отличие от своего двойника в форте Скоулстонт он не представлял собой сгустка энергии — выглядел вполне материальным и походил на кусок горного хрусталя идеально круглой формы. Его можно было даже пощупать. Можно, наверное, при желании покатать, поиграть в футбол. Вместе с тем я знал, что этот и тот Синие Шары — одно и то же. И ещё я знал наверняка — мой долг во что бы то ни стало уничтожить его.
Уничтожить, а что потом? Можно ли тогда надеяться на что-то лично для меня? Или наоборот, умрут все надежды? Или я окажусь в гораздо худшей преисподней и нынешнее времяпрепровождение буду вспоминать с горьким сожалением, мечтая вновь очутиться в этой спокойной стране?
На ощупь Синий Шар был холоден, гладок, без единой трещины или неровности. Я попытался приподнять его, сдвинуть с места — ничего не получалось. Он не был прикреплён к постаменту. Неизвестно, сколько он весит, да и весит ли что-нибудь. Но его практически невозможно сдвинуть с места — для меня это было ясно как Божий день.
Я поднял с земли увесистый камень и с размаху опустил его на Синий Шар. Конечно же, булыжник не оставил на гладкой поверхности ни единой царапины. Наверное, Джамбодиру ничего не будет, даже если на него обрушатся глыбы мегалита. Или если он попадёт в эпицентр ядерного взрыва.
Я попытался внутренним зрением проникнуть в шар — глухая стена. Ещё пару раз ударил булыжником и отбросил его в сторону. Это всё равно что пытаться проковырять пальцем титанитовую плиту метровой толщины. Что теперь? Уйти и расстаться с мыслями изменить что-то, продолжать бесконечное путешествие? Нет, нельзя. Сидеть сиднем и ждать, пока что-нибудь не придёт в голову? Эта идея получше. Особенно когда у тебя впереди вечность и тебя не беспокоят заботы о хлебе насущном.
Я стоял перед мегалитом, размышляя о перспективах, и тут меня будто кипятком ошпарило. По мне врезало необычно сильное ощущение, что здесь ещё кто-то есть. Как во время борьбы с компьютером на «Изумрудном страннике».
За восемь месяцев я забыл, что такое близость другого разумного существа. На меня одновременно нахлынули и страх, и радость. Я был рад пришельцу, кем бы он ни был — другом или врагом.
Я обернулся и обалдел…
Это был не человек Это было не чудовище. И не представитель какой-то иной цивилизации. Это была тень. Силуэт, будто вырезанный из чёрной бумаги. Притом силуэт явно человеческий. Я не мог определить, имеет ли он объём, или это двухмерная плоскость. Хотя нет, присмотревшись, я решил, что это имеет объём Вот только чем он наполнен? Тьмой кромешной? Или это живая чёрная дыра?
Гость был явно не от мира сего. Он не мог существовать ни в моём мире, ни даже в этом невероятном месте. Он вышел из каких-то невообразимых бездн, и сознание этого наполняло меня атавистическим ужасом.
Первым моим побуждением было бежать, зарыться в песок, как варан Как всегда, я сумел овладеть своими эмоциями, хотя никогда это не было так трудно, как сейчас. Интересно, что я могу сделать? Да, пожалуй, ничего. Только стоять и ждать, полностью отдав инициативу в руки этому чёрному привидению.