Сатрэм сделал то же самое. Кинжал угодил в горло жертвы.
Раненый катаморф захрипел, захлебываясь кровью.
Тилли вдруг страшно побледнела и сладострастно обнажила ярко-белые зубы. Застонав, она жадно впилась в бок жертвы. Тело умирающего катаморфа конвульсивно дернулось. Рана была глубока, но он все еще жил. Тилли впилась зубами глубже, вырвала кусок плоти и съела. Кровь ручьем стекала изо рта. Катаморф забился в предсмертных судорогах и через несколько мгновений обмяк.
Тилли сидела на мертвом катаморфе отяжелевшая, удовлетворенная. Немного погодя она подняла руку и мазнула Сатрэма по лицу кровавой ладонью. Он поймал ее и, прильнув, стал слизывать кровь. Она капала с ладони, теплая, темная, пряная. Он лизнул еще и еще... Крайне болезненное ощущение, но он наслаждался им. Ради этого кровавого поцелуя стоило годами жить в подземелье, питаясь падалью и содержимым мусорных баков.
Он всем сердцем ощутил мягкую волну, тончайшую вибрацию, разогнавшую его кровотворящий орган до сотен герц. В сознание вошла мысль: она любит его!
– Вставай, – приказал Тилли.
Он выпустил ее руку, сполз с мертвеца и, дрожа от возбуждения, поднялся на ноги.
Тилли вопрошающе взглянула на него исподлобья и удовлетворенно улыбнулась. У нее между зубов чернела кровь.
Она встала, отошла к стене и принялась вытирать о камни окровавленные руки. Потом медленно, пошатываясь словно в опьянении, повернулась. Ее серые глаза помутнели и остановились на нем полным цинизма взглядом.
И вдруг Тилли закричала.
Это был дьявольский вопль. Он валил с ног. Крик перешел в визг и долго не стихал. Глас неведомого жестокого божества, похожий на звериный предсмертный вой.
Сатрэм понял, что принес этому божеству первую жертву.
Беспощадные, узнающие глаза древнего демона смотрели ему в прямо лицо.
На призыв своего идола откликнулся хор неведомых существ. Они кричали странными голосами, в которых узнавался смех гиен. Затем донеслись тихие ритмичные звуки, напоминающие стук козьих копыт. Неся гибель и распад, в пылевых потоках плыли невероятные монстры. Огромные, алчно раскрытые безгубые рты стенали. Чудовища выли там, за стеной Кольца.
И снова раздался дикий вопль древнего демона.
Это был миг беспредельного ужаса. Нервы Сатрэма сжались в комок, а через мгновение будто бы взорвались, и он пронзительно закричал.
Потом разум Сатрэма нашел убежище за черной стеной забвения...
Следующий час он лежал на полу Сен-Долор, широко раскинув руки. Решение проникнуть за пределы Кольца возникло в тот миг, когда он вдруг понял, что больше не в состоянии прятать истинное Я.
– Отпусти меня! – страшным голосом закричал он. – Отпусти, Тилли! Неужели ты не понимаешь, что я уже мертв.
Тилли кивнула.
Внезапно стало очень тихо.
Стены Сен-Долор отдалились, и вскоре исчезли совсем, будто стены эти воздвиг он сам, и за ними скрывалось то, что он прятал сам от себя. Он знал, что будет искать.
3.
…Он проник за Кольцо одновременно сквозь каждый темнеющий камень, через каждую мельчайшую песчинку. Впереди в синем мареве мерцали руины древнего капища. Сатрэм не знал, какому божеству посвящено это сооружение, от былого величия остались только поросшие мхом камни, смутные очертания грандиозных стен, осколки витражей.
Он поднялся по узкой лестнице, ведущей к алтарю.
Одновременно с ним из-за полуразрушенной стены рядом с его тенью легла чья-то еще, тревожная, беспокойная.
– Остановись, – прошептала тень.
Сатрэм повиновался и вдруг оказался в гигантском тоннеле, в конце которого виднелось слабое свечение. Оттуда тонкой кисеей потянулись видения.
Залитый солнцем дом, ветви каштанов с зелеными листьями в желтых прожилках. Скрип половиц. Гулкие шаги…
Милолика! Вот она проскальзывает в дверь, и, подхваченная воздушной волной перемещается в сторону окна. Поворачивается и что-то говорит. Потом, взвихрив струйку серой пыли, исчезает. Пылинки оседают, и на полу проступают следы.
Но призраки не оставляют следов! Да это и не следы, а буквы…. Она написала что-то! «ТИЛ-ЛИ… ТИ-ЛИ-Л… ЛИЛИТ-ТИЛЛИ! «Там… будет отдыхать ночное привидение… Привидение ЛИЛИТ и находить себе покой…» [5]
Какое-то время он еще скитался в своих видениях. Странные чавкающие звуки заставили его очнуться. Он открыл глаза.
Это была она, Черная Луна, Сумеречная всадница.
ТИЛЛИ. ЛИЛИТ.
Ее туловище вздрагивало, то раздуваясь, то сжимаясь. В движениях было что-то мягкое, отвратительное, не имеющее формы. Поэтому, когда она повернулась и вскинула голову, Сатрэм даже удивился, что у нее все еще человеческое лицо. Только глаза стали белесыми как у дохлой рыбы.
Она облизнула губы отвратительно длинным языком и усмехнулась. Раздался тихий вибрирующий голос:
– Тебе не вернуться в прошлое, не вернуться в город, Сатрэм.
В глазах ее поплыли синие тени. Лицо как яблоко с гнилой сердцевиной, покрывалось морщинами, усыхало.
Худая бледная рука потянулась к нему.
– Иди же ко мне!
Сделано это было спокойно и неторопливо, но в рыбьих глазах уже вспыхнула ярость.
Сатрэм ударил первым. Наотмашь.
Она уклонилась, но он схватил ее за волосы, а когда она попыталась увернуться, сбил с ног. Но Лилит успела впиться пальцами в его лодыжку. Он упал.
Поднялись почти одновременно. Она побежала. Сатрэм следом.
Он знал, куда она направляется. Во всем городе было только одно место, откуда можно попасть за пределы Кольца.
Сен-Долор.
Предать огню этот оплот нечистот!
Когда над Собором взметнулось пламя и послышался яростный треск горящего дерева, она все поняла, в ее рыбьих глазах вспыхнула ненависть. Он толкнул ее в раскрытые врата, охваченные огнем.
В отчаянной попытке вырваться она до крови впились ему в шею ногтями. Сатрэм понял: она старается утащить его с собой.
Но вдруг почувствовал прикосновение. В нем не было настоящей силы, и все же оно защищало. Это Милолика, она касалась его сердца.
Ему удалось стряхнуть с себя оцепенение и вырваться из объятий Тилли-Лилит.
На мгновенье он крепко прижал ее к себе. Прикосновение было подобно электрическому разряду. Он с силой толкнул ее в огонь. Огонь охватил ее мгновенно.
Падая, она улыбнулась. В яростных языках пламени она была прекрасна, излучая свет невыразимой красоты, напоминающей лунное сияние.
В душе Сатрэма смешались любовь и ненависть, страх и страсть, ярость и сожаление.
Все кончено, подумал Сатрэм.
Он отвернулся и не оглядываясь пошел прочь.
С каждым шагом в душу вливалась безвыходная, безмолвная, беспредельная тоска, и усиливалось чувство полного одиночества... С каждым шагом, казалось, последние проблески о чем-либо высшем и прекрасном угасают в памяти.
Под подошвами хрустели обломки старого Храма. В струях горячего воздуха летали почерневшие от огня страницы древней Книги.
Сатрэм поймал одну, пожелтелую, обгоревшую. Несколько строк все же сохранились.
Эти слова… Знакомые слова древнего писания, они звучали великолепно, отчетливо:
«…она исчезнет неизвестно как и куда. Ее физический облик бесследно распадется... поиски ее будут продолжаться долго… И немало людей покончат с собой от тоски по невозвратно исчезнувшей»[6]
[1] Книга пророка Исаии. Гл. 34 Ст. 4
[ 2] и [6] Даниил Андреев. «Роза мира»
[3] [4] [5] Книга пророка Исаии. Гл. 34 Ст. 13-14
2017 г .