Пусть мечтает.
Она жёстко усмехнулась, глядя на себя в зеркало. А потом с раскаянием вздохнула.
Да, она просто использовала Дидье Бланшара. К своему и его полному удовольствию. Пресвятые угодники, он был хорош в утехах, так хорош, что мало кто из тех, с кем она ложилась после смерти Джоша, мог с ним сравниться. И с ним всегда было весело, о да. Он был нежным, Дидье. И добрым.
Но она не любила его, и в том её вины не было.
Не было!
Её любовь покоилась на дне океана возле проклятого острова Сент-Лусия, где их бриг застигли врасплох испанцы, — покоилась вот уже три года.
Три долгих чёрных года.
Не всё ли равно, кто теперь рядом с нею в постели, раз в ней нет Джоша?!
— Это несправедливо. Несправедливо… — пробормотала Тиш, и её глаза вдруг наполнились слезами.
Она редко плакала теперь, и всегда внезапно для себя. Все свои слёзы она выплакала три года назад, когда рыдала днём и ночью — после того, как безжизненное тело её мужа, завёрнутое в обрывок парусины, соскользнуло вниз с пробитого ядрами борта «Чёрной Маркизы», навсегда сгинув в океанской пучине.
Именно Дидье тогда спас её, выдернув из ледяного водоворота безумия, грозившего поглотить её рассудок, растопив этот лёд своим щедрым теплом. Ах, Дидье…
Тиш опять глубоко вздохнула и плотно сжала губы.
Она отдала ему своё тело — и продолжает отдавать.
Пускай не ропщет. Это всё, что она может ему дать!
Тиш знала, что может завладеть душой и телом любого мужчины, которого пожелает. И не собиралась от этого отказываться.
Она вспомнила надменный взгляд маленькой француженки там, в трактире. Оскорбительный, презрительный взгляд.
«Гнилые чары», patati-patata!
Пусть эта Жаклин умна, что с того? Ей поневоле приходится пользоваться умом, раз Господь недодал ей женских чар!
Тиш потянулась всем телом и улыбнулась. Эта крошка ей просто завидует.
И вдруг улыбка сбежала с её лица. Странная дрожь — предчувствие надвигающейся беды — пробежала по её позвоночнику, ещё прежде чем за дверью каюты раздался панический топот ног, похожий на барабанную дробь, и срывающийся голос Лукаса прокричал:
— Маркиза! «Разящий»! «Разящий»!
Вот она, беда.
Видит Господь, Тиш совсем не винила Эдварда Грира, сделавшего «Маркизу» целью своей постоянной охоты. Как не винила этого мальчика, Морана. Конечно, он не смог противостоять Гриру. Да и кто бы смог?
Услышав от Лукаса о том, что он поведал Морану про то, куда именно направится «Маркиза» после Кайман-Брака, Дидье в сердцах отвесил тому увесистый подзатыльник, сплюнул и отправил вниз, к пушкам, пока Марк беспомощно метался по палубе, пытаясь запустить механизмы, придавшие бы судну немедленное ускорение.
Но фрегат Грира был уже совсем рядом. Его корсары приготовили абордажные крючья. Не уйти!
Поздно, поздно, слишком поздно…
Тиш прошептала это, вцепившись обеими руками в планшир и глядя остановившимися глазами на то, как неумолимо приближается к ним «Разящий». Глядя на угрюмое, бесстрастное, вовсе не торжествующее лицо Грира, стоявшего на мостике.
С «Разящего» не прозвучало ни единого выстрела. Конечно, Грир не хотел испортить свою добычу, разбивая ядрами волшебный корабль. Но пистолеты, аркебузы и мушкеты корсаров «Разящего» тоже молчали.
Им запретил это капитан? Грир-Убийца совершил такое ради Морана? Чтобы не отягощать совесть мальчика ещё и смертью его бывших друзей?
Воистину жертва любви.
Тиш горько усмехнулась, проведя рукой по лицу.
— Дидье! — повелительно крикнула она, свесившись вниз. — Не стрелять! Слышишь? Не стрелять!
И снова сумрачно усмехнулась, услышав, как отчаянно выругался в ответ старпом.
Не было смысла отнимать у кого-то жизнь. Пресвятая Дева, сколько жизней уже было отнято, сколько пролилось крови…
Здесь, на этой палубе, впитавшей кровь её Джоша.
Кровь, за каждую каплю которой она по капле отдала бы свою собственную.
— Подожди меня, Джош, любовь моя… — выдохнула она почти неслышно, прежде чем тенью метнуться на бак.
К пороховому погребу.
Абордажные крючья наконец с хрустом впились в беззащитный борт «Маркизы», но корсары «Разящего» не торопились прыгать на палубу пленённого ими брига, вопросительно поглядывая на своего капитана. Странный это был абордаж — без опьянения боем, без торжества победы, без единого выстрела.
Из всего экипажа «Маркизы» корсары видели сейчас только белобрысого мальчишку, беспомощным воробьём зависшего на мачте и не сводившего с них широко открытых голубых глаз.
Ловушка?
Пираты ещё раз выжидательно уставились на Грира, котоый, молча покинув мостик, молниеносно спустился вниз и с пистолетом наизготовку перемахнул на борт «Маркизы».
Моран, оставив пост возле ненужных сейчас пушек, так же молча присоединился к нему и встал рядом. Его руки были пусты, губы крепко сжаты, в глазах светились тоска и вызов.
— Маркиза! — заорал наконец Грир во всю глотку, неуверенно шагнув вперёд и напряжённо обведя глазами безмолвный и словно бы пустой корабль. — Дидье! Черти бы вас подрали! Вы сдаётесь?
— Черти пусть тебя дерут и сдаются! — яростно гаркнул в ответ Дидье, выныривая из трюма с Лукасом под мышкой и тоже, как Грир, лихорадочно оглядываясь. Увидев их, Марк проворно спрыгнул с мачты и кинулся к брату.
— Тиш! — продолжая озираться, отчаянно закричал Дидье.
Но крик застрял у него в горле.
Тиш стояла на баке, прямо над пороховым погребом. Ветер раздувал чёрную густую гриву её кудрей и подол светлого лёгкого платья.
— Стойте, вы все! — негромко и чётко сказала она. — И слушайте меня.
Она подняла правую руку, и на её узкой ладони вдруг сам собою, совершенно из ниоткуда возник ослепительный огненный шар.
— Нет! — хрипло простонал Дидье, бросаясь вперёд, но застыл, как вкопанный, заскрипев зубами, когда ясный женский голос снова прорезал тишину — отточенной сталью.
— Стой, где стоишь! — Тиш поглядела на побелевшее, как мел, лицо своего старпома и уже мягче добавила: — Прости, Дидье.
— Ты этого не сделаешь, Маркиза, — ошеломлённо выдохнул Грир.
В ответ ему прозвучал искренний грудной смех, и, услышав этот смех, Дидье опять горестно застонал.
Как и Моран, неподвижно застывший рядом с Гриром.
— Мне нечего терять, и я ничем не дорожу в этой жизни, Грир-Убийца, — бесстрастно проговорила Тиш.
— Твои люди… — прорычал капитан «Разящего», бессильно сжимая кулаки — Твой парень!
Женщина, смахнув со лба волосы свободной рукой, ответила чётко и холодно:
— Дидье отправится вместе со мной туда, где я окажусь — в раю или в аду, но ты не получишь этот корабль на своих условиях, Грир!
Тот ещё раз посмотрел в её смуглое тонкое лицо, сейчас невыразимо прекрасное, а потом обвёл угрюмым взглядом всех вокруг — закусившего губы, окаменевшего у планшира Дидье, смертельно бледного Морана, впившегося в него отчаянными глазами, близнецов, цеплявшихся друг за друга, как утопающие в шторм… и свирепо сплюнул.
— Пат. Как в треклятых шахматах, — пробормотал он себе под нос. А потом крикнул: — Чего же ты хочешь, Маркиза? Я всё равно не уйду, так и знай! Проклятье, мне нужен этот корабль!
Не спуская с него глаз, Тиш отозвалась:
— Обсудим это там, на острове, Эдвард. Завтра утром. Я приглашаю тебя и твоих людей на Калиенте. Там мы всё и решим — раз и навсегда. А сейчас — уходите.
Грир ещё несколько мгновений сверлил её настороженным взглядом, а потом с непонятной усмешкой тряхнул головой:
— Что ж, я верю твоему слову, Маркиза.
— Как и я — твоему, Эдвард, — тотчас откликнулась женщина.
На её полных губах медленно проступала улыбка — словно луч солнца сквозь грозовые тучи.