Гитлеру пришлось «успокаивать» своего нерешительного союзника. Да в это время англичане стали вновь «манить» фюрера «широким соглашением между Германией и Англией» при условии мирного урегулирования польской проблемы [51; 53-54]. Немцам давалось понять, что вопрос Данцига может быть решен в положительном для них смысле [51; 54]. При этом англичане усиленно давили на поляков, убеждая их сесть с немцами за стол переговоров и прислушаться к немецким требованиям [51; 53-55]. Если бы Англия проявила столько же энергии, уговаривая Польшу принять советскую помощь…
29 августа 1939 года Гитлер дал согласие на переговоры с Польшей: Германия будет требовать на этих переговорах присоединения Данцига, прохода через польский коридор и референдума (подобного проведенному в Саарской области) – таково было решение фюрера. При этом еще 28 августа нападение на Польшу было назначено ориентировочно на 1 сентября. Видимо, какое-то время Гитлеру казалось возможным повторить мюнхенский сценарий. Он любил ходить напролом. Но в то же время для своего движения был не прочь выбрать более легкий путь. Однако в данном случае фюрер, видимо, решил, что подобная «тягомотина» ему не интересна: сил у Германии было достаточно, чтобы вступить в крупномасштабный конфликт и достичь сразу гораздо большего, чем Данциг. Поэтому, когда днем 31 августа поляки дали согласие на переговоры с Берлином, окончательная дата нападения на Польшу уже была определена: 1-го сентября в 4.45 утра. Гитлер подписал Директиву №1, где определялся этот срок, рано утром 31 августа.
Как видим, не только события до подписания советско-германского пакта, но и после такового неоспоримо свидетельствуют, что непосредственным детонатором польско-немецкой войны пакт не был.
Совершенно прав современный российский историк О. Рубецкий, который считает, что «пакт с СССР Гитлером до начала августа вообще не рассматривался как какое-то важное условие, не говоря о том, что необходимое. А к началу августа военные приготовления уже были в заключительной фазе. Гитлер решил напасть на Польшу в любом случае – даже в случае образования англо-франко-советского союза» [70; 207].
Тот, кто утверждает обратное, либо не знает фактов, либо кривит душой. Более того, мы считаем, что он в определенной степени «ставит всё с ног на голову». Не наличие советско-германского пакта сделало возможным нападение на Польшу, а, наоборот, приготовления рейха к войне с поляками, приготовления, о которых было прекрасно всем известно, подтолкнули Сталина к подписанию пакта. У Сталина были все основания полагать, что Гитлер, быстро разбив Польшу, может устремиться и дальше, на СССР. Советско-франко-английские переговоры зашли в тупик. Сталин явно не хотел остаться с Гитлером один на один у советских границ. Он уходил от столкновения. Как справедливо пишет У. Манчестер:
«Британия и Франция не могли гарантировать Сталину мира – а Гитлер мог. Нацистско-советский пакт о ненападении означал бы мир для России, которая предпочитала остаться нейтральной…» [88; 55].
ГЛАВА III
23 АВГУСТА 1939 г. – 22 ИЮНЯ 1941 г.:
СУЩЕСТВОВАЛ ЛИ ВОЕННО–ПОЛИТИЧЕСКИЙ СОЮЗ
МЕЖДУ ГЕРМАНИЕЙ И СССР?
Читателей, воспитанных в духе советской исторической науки, вопрос, вынесенный в название главы, может озадачить и даже возмутить (союз между нами и фашистами!). Те же, кто в достаточной мере «впитал» «демократические опусы», вполне возможно, дадут утвердительный ответ: «Да, существовал».
Не только в демократической публицистике, но и в исследованиях историков, стоящих на антисоветских позициях, положение о союзе между Гитлером и Сталиным после подписания пакта Молотова – Риббентропа стало аксиомой, которая в доказательствах не нуждается. Вот что пишет в своей книге «1941, 22 июня» бывший советский, а впоследствии американский историк А. М. Некрич: