Видимо, и сам Резун прекрасно понимал нелепость своего утверждения о «секретности» сталинского выступления. Поэтому, поведав всё то, что мы процитировали выше, в главе 19 «Сталин в мае» своего «Ледокола», в главе 20 «Слово и дело» Резун начал «выкручиваться»:
«Обратим внимание вот на что. Сталин произносит секретную речь, которая никогда не публиковалась. Если речь секретна, то наверняка Сталин заинтересован секреты свои от противников утаить. Но в Кремле Сталина слушают ВСЕ выпускники ВСЕХ военных академий и ВСЕ преподаватели ВСЕХ военных академий, и высшее политическое руководство страны, и высшее военное руководство Красной Армии. Вдобавок ко всему содержание секретной сталинской речи было сообщено всем советским генералам и полковникам…
С одной стороны, речь Сталина секретна, с другой – её содержание знают тысячи людей. Есть ли объяснение такому парадоксу? Есть » [82; 178].
И какое же объяснение парадоксу даёт Резун? Как объясняет, что речь, вроде бы и секретна, а, вроде бы, и несекретна? Он объявляет речь отвлекающим манёвром, увязывая её с некой секретной директивой, переданной в штабы приграничных военных округов не то 5, не то 6 мая 1941 года. Нетрудно догадаться, о чём, по мнению Резуна, была эта директива. Конечно же, о подготовке нападения на Германию. Вот что Резун о ней пишет:
«Два месяца директива находилась в Генеральном штабе, а 6 мая 1941 года была передана в штабы приграничных военных округов на исполнение… Советские маршалы об этой совершенно секретной директиве часто говорят, но не цитируют ее. За полвека в печать из всей этой совершенно секретной директивы просочилась одна лишь фраза: «… быть готовым по указанию Главного командования нанести стремительные удары для разгрома противника, перенесения боевых действий на его территорию (выделено нами – И.Д., В.С.) и захвата военных рубежей» (В.А. Анфилов. Бессмертный подвиг» С.171).
Будь в той директиве одно слово об обороне, маршалы и коммунистические историки не преминули бы его цитировать. Но весь остальной текст директивы от 5 мая для цитирования никак не подходит. Директива остается совершенно секретной даже через полвека после завершения войны.
Советская цензура пропустила только одну фразу, но и она одна вполне раскрывает смысл всего так тщательно скрываемого документа (выделено нами – И.Д., В.С.). Дело в том, что в оборонительную войну солдат вступает без приказа… А совершенно секретная директива от 5 мая 1941 года предусматривала вступление миллионов солдат Красной Армии в войну по единому приказу, который поступит от советского Главного командования… как товарищи в Кремле могут знать о начале войны?
Разве что они сами установили дату ее начала». [82; 179-180].
Вполне допускаем, что читатели, так же как и авторы данной книги ничегошеньки о секретной директиве, отданной войскам приграничных округов 5 или 6 мая 1941, и не слыхали. Ничего в этом удивительного нет. Была директива от 13 мая 1941 года о выдвижении ближе к западной границе войск внутренних военных округов. А «сверхсекретная», поскольку об ней и по сей день ничего не известно, «агрессивная» директива от 5(6) мая 1941 года на самом деле никогда не существовала. Хотя директивы и от 5-го, и от 6-го мая были. О них прекрасно известно, и прекрасно известно о их содержании. Нет никакого вопроса в том, 5-го числа они отданы или 6-го, ибо это разные директивы. Более того, существовали еще и две директивы от 14 мая 1941 года.
Тематика всех этих директив одна и та же. И говорили они не о нападении
на Германию, а о … разработке планов прикрытия госграницы в западных приграничных округах. Выше о них уже упоминалось (в разделе данной книги, посвященном военным планам СССР). 5 мая директивы наркома обороны были отправлены в КОВО и ЗапОВО, 6 мая – в ОдВО, 14 мая – в ПрибОВО и ЛВО [47; 408].
Резун утверждает, что одной фразы из секретной директивы достаточно, чтобы уяснить себе её агрессивную направленность. Но так ли это? Та фраза, которую он приводит, абсолютно не свидетельствует об агрессивных задачах, ставящихся войскам приграничных западных военных округов, ведь она говорит о перенесении боевых действий на территорию противника после его разгрома. Совершенно очевидно, что смысл фразы противоположен тому, который придает ей Резун: удары наносятся по вторгшемуся на нашу территорию врагу, его останавливают, разбивают и, отбросив от наших границ, начинают продвигаться уже вглубь его территории. Это один из тех сценариев, по которому предполагала действовать Красная Армия в случае войны с Германией: при благоприятном стечении обстоятельств наличные силы западных приграничных военных округов, отбив нападение, начинают наступление еще до полного завершения мобилизации, сосредоточения и развёртывания основных сил РККА (см. выше).