Когда мы с Роном и Гермионой почти целый год скрывались по лесам, недоедали и спали в палатках, мне казалось, хуже быть не может. Глупо, конечно, все понимали, что может, потому мы и прятались. Но жить в постоянном страхе за себя и близких, всех, кто боролся вместе с нами — тяжело, куда тяжелее, чем сражаться и погибнуть в бою. Так мы думали. И ждали, когда всё это закончится.
Когда нас связали и приволокли в особняк Малфоев, жизнь в лесу показалась сказкой. В Последнюю битву мы пережили ад, а Хогвартс был разрушен наполовину.
Но после победы всё стало ещё хуже. Хотя куда уж хуже.
***
Когда мне впервые сказали, что Джинни умерла, я не поверил. И до сих пор не верю, если честно. Хоть и видел её, мертвую, своими глазами. Она лежала вся белая на земле, возле обломков Северной башни — её завалило уже после посланного Руквудом заклятия, угодившего ей в лоб. Но тело почти не пострадало — она была такая же красивая, как при жизни, и будто спала. Глаза закрыты, волосы разметались по земле. А под волосами — кровь.
Билл видел, что после битвы Снейп её из-под завала вытащил и глаза ей закрыл. А потом сбежал, пока до него не добрались. Снейп сам-то выжил чудом, не иначе, но все считали, лучше бы сдох. Это ведь из-за него убили Джинни.
Многие заметили, как Руквуд в Снейпа целился, но тот успел сотворить щит, и заклятие отскочило в Джинни. Точнее, обратно в Руквуда, но ублюдок увернулся, а Джинни за его спиной была. Наверное, хотела атаковать. Вот и получается, что она погибла вместо Снейпа.
Это всё мне потом уже рассказали, когда я сидел рядом с Джинни и трясся, будто в лихорадке. Боялся дотронуться, думал, не переживу - такая она холодная теперь. Я тогда почти ничего не чувствовал, всё словно застыло. И мало что понимал. Конечно, мне хотелось немедленно отыскать Снейпа и уничтожить, хотелось, чтобы он умер, как Джинни. Но даже тогда я осознавал, что это случайность. Ужасная, непоправимая случайность.
Некоторые считали иначе. Рон объявил Снейпа своим личным врагом, и даже иные преподаватели говорили: мол, убийца и предатель заслуживает поцелуя дементора или чего похуже.
Проблема заключалась в том, что Снейпа нельзя было трогать. В Последнюю битву он раскрыл себя в роли двойного шпиона и едва не погиб от укуса Нагайны. Волдеморт натравил на него змею, когда узнал, что убийство Дамблдора подстроил сам директор. И про остальное тоже. Прочитал в голове Снейпа, когда тот под пытками ослабил ментальный контроль.
Это звучало до ужаса абсурдно, но Снейп сумел доказать свою невиновность по всем правилам. После того, что вскрылось, ему полагался орден Мерлина, но вместо награды суд конфисковал его имущество и навсегда отстранил от преподавания.
— Он заслуживает худшего, — сказал мне Билл на оглашении приговора. — Ты согласен, Гарри?
Я опустил глаза, потому что не мог сказать ему, сказать им всем, что верю Снейпу. Я — единственный, не считая судей, кому позволили посмотреть его воспоминания. Там было всё: не только про Волдеморта и директора, но и про детство, про мою маму. Снейпа выпотрошили наизнанку, не оставили ему ничего своего, совсем ничего личного, и я никак не мог взять в толк, почему он пошёл на это. В суде Снейп выглядел так, словно готов умереть на месте. Но, видно, публичное разбирательство оказалось предпочтительнее поцелуя дементора.
Несмотря на оправдательный приговор, большая часть населения магической Британии по-прежнему считала Снейпа предателем и искусным обманщиком. Хотя следствие не ограничилось думосбором, прогоняло его и через легилименцию, и через Веритасерум. Но люди говорили: мол, Снейп — выдающийся ментальный маг и зельевар, так что и доказательства — не доказательства. Выходит, если ты слишком умный, то тебе же потом за это и достанется.
Я всё ещё ненавидел Снейпа за Джинни, но не мог ему не верить и невольно восхищался его подвигами. Казалось несправедливым, что с ним поступили так жестоко. Провёл неделю на Гриммо в страшном смятении, пытаясь разобраться в себе, но стоило начать думать, как перед глазами вставало мёртвое лицо Джинни.
И я не выдержал, пришёл в Мунго к Снейпу на выписку.
— Пойдите прочь, Поттер, — проскрипел он. Только и мог, что скрипеть — после змеиного укуса-то. Оказалось, Снейп с поля битвы сразу аппарировал в Мунго, и после суда его вернули сюда же — было опасение, что яд не до конца вышел из организма.
— Я-то пойду, а вот вы куда пойдёте? — спросил. Снейп отвернулся, не хотел со мной разговаривать. Решил, наверное, что я, как обычно, начну орать или уйду, не дождавшись ответа. Но я подошёл ближе и сел на скрипучий стул рядом с его койкой.
Всё в этой палате вызывало отвращение, мне даже стало жаль Снейпа, который тут столько времени проторчал.
— Куда вы пойдёте, Снейп?
— Не ваше дело.
— У вас теперь нет дома. И Хогвартса тоже.
Сказал, а Снейп аж дёрнулся на постели. И тут я подумал, что для него, наверное, потеря Хогвартса куда страшнее конфискации жалкой родительской развалюхи.
— Пришли поиздеваться? Можете спокойно применить силу, вам никто и слова не скажет.
— Вы бы только порадовались, верно?
Снейп зыркнул и снова отвернулся. Он был даже не злой, а какой-то смертельно уставший, непохожий на себя. Мне захотелось его расшевелить.
— Переезжайте ко мне.
Эффект превзошёл все ожидания. Снейп на меня посмотрел, словно на психа, и я чуть не рассмеялся от вида его ошарашенного лица.
— Это шутка?
— Вовсе нет.
— Вы должны меня ненавидеть.
— Я и ненавижу. Но не хочу, чтобы вы подохли, побираясь по помойкам.
— Мне не нужна ваша жалость, Поттер, — выплюнул Снейп. Я вздохнул.
— Послушайте, всё это чертовски несправедливо. Для меня, для вас. И ничего не изменить. Но вам, очевидно, некуда идти, а у меня есть огромный дом, в котором мне… — я запнулся, — в котором я живу один. Вы спасали меня столько раз, и я просто не могу вас тут бросить.
— Всё ясно. Гриффиндорское благородство неизлечимо.
Я пожал плечами. Мне было совершенно плевать, что он говорит.
— Если вы тут надумали умирать, то я пойду. Вообще не представляю, с чего я решил, будто вы в состоянии принять помощь.
Я дошёл до двери и взялся за ручку, когда Снейп проскрипел что-то со своего места.
— Повторите, я не расслышал.
— Хорошо, Поттер. Я перееду к вам.
Я улыбнулся.
— Снейп.
Он вопросительно взглянул в ответ.
— А ведь вы любили мою маму.
— Скажете так ещё раз, Поттер, и у меня достанет сил прирезать вас во сне. Без всякой магии.
***
Я не хотел слышать о смерти Джинни. Даже случайно, даже намёками. Понимал, насколько моё поведение глупо, но ничего не мог с собой поделать. Казалось, она вовсе не умерла, а просто уехала куда-то отдохнуть и скоро вернётся. Я даже иногда думал: когда это случится, Снейпу придётся съехать, и мы с ней вместе поможем ему подыскать квартиру.
Гермиона говорила, я застрял в стадии отрицания. Мол, есть в психологии такое понятие — «стадии принятия смерти», и иногда люди застревают в одной из них, отказываясь примириться с реальностью. Она ещё много чего говорила и помощь предлагала. Только мне не нужна была помощь. Мне нужна была Джинни.
Я, правда, очень скучал по ней. За тот год, когда мы не виделись, так не скучал. И всё время думал, ведь мы при встрече так и не поговорили толком, прокручивал в голове слова, которые не успел сказать. Винил себя в том, что не защитил. Снейпа, конечно, тоже винил, но себя — гораздо больше.
Все вокруг едва только узнали, что я его к себе жить позвал, словно с цепи посрывались. Гермиона пыталась отправить ко мне врачей через камин, пока я его не заблокировал. Рон вопил как резаный, а когда наорался, объявил мне бойкот на несколько недель. Вообще вся семья Уизли со мной не разговаривала, кроме Перси. Тот сообщил, когда я притащился в Министерство получить свой орден Мерлина: мол, он тоже не винит Снейпа в смерти Джинни. Конечно, в Министерстве провели торжественную церемонию в честь великой победы, но я не пошёл. Сил не было, да и желания тоже. Не хотелось радоваться вместе со всеми, притворяясь, будто всё хорошо. Раз победа отняла у меня самое дорогое, лучше бы мы и вовсе не побеждали.