В этот день, 23 ноября, в Аничковом Дворце состоялась устроенная Жуковским аудиенция, данная Пушкину Николаем I. По сумме дошедших до нашего времени сведений о ней ясно: Пушкин дал императору слово, что не будет драться на дуэли, не поставив о том его в известность, а в случае возобновления истории обещал дать ему знать. Император также дал понять поэту, что репутация его жены не вызывает сомнений. Пушкин был успокоен, дуэль не состоялась, но, как показало время, он не сдержал своего слова, т. к. хотя и не сам вызвал Геккерена, но послал ему оскорбительное письмо, вследствие которого дуэль становилась неизбежной.
IV
Si Dieu en mettant au monde les deux choses, que vous appelez vos dames d'honneur a voulu prouver à la créature combien il pouvait la rendre laide et difforme, tout en lui conservant sa parole, je suis obligé de m'incliner et d'avouer sa toute puissance; car de ma vie je n'ai rien vu qui ressemble moins à une femme que celle de vos suivantes qui parle l'allemand.
Voilà la réponse oubliée de ce matin. Quant au billet de ce soir: je me trouverai à l'heure convenue chez les…
Tout à vous
G. de H.
P.S. J'ai écrit à mon père ce matin, et je lui ai dit un million de tendresses de votre part. Je pense que tout cela fera plaisir à l'auteur de mes jours.
Если Бог, производя на свет два существа, которые вы называете вашими статс-дамами, хотел доказать своему созданию, что он может сделать его уродливым и безобразным, сохраняя ему дар речи, я готов преклониться и признать его всемогущество; во всю мою жизнь я не видел ничего менее похожего на женщину, чем та из вашей свиты, которая говорит по-немецки.
Вот что я забыл ответить вам утром. Что до приглашения на вечер, я буду в условленный час у… [имя неразборчиво].
Весь ваш
Ж. де Г.
P.S. Я писал сегодня утром моему отцу и передал ему от вашего имени миллион нежностей. Я думаю, что это доставит удовольствие виновнику моего существования.
Настоящее письмо лишний раз свидетельствует о том, что Екатерина Николаевна обо всём, что происходило в доме Пушкиных, сообщала Дантесу. «Статс-дамы» — это несомненно горничные Екатерины, с которыми она посылала свои письма и записки Дантесу. Известно, что после 21 ноября Дантес вёл себя осторожно и старался не появляться у Карамзиных и Вяземских, где мог встретить Пушкина. Данное письмо говорит о такой осторожности: как истинные заговорщики, жених и невеста уславливаются о встрече в каком-то доме «в условленный час».
V
Ma bonne Catherine,
J'étais avec le baron lorsque j'ai reçu votre billet. Quand on demande si bien, si tendrement, on est toujours sûr d'être accordé, mais, mon excellente amie, j'ai eu moins d'éloquence que vous; le seul portrait qui existe de moi est celui qui appartient au baron, et qui se trouve sur sa table. Je le lui ai demandé, voici littéralement sa réponse:
Dîtes à Catherine que je lui ai donné l'original et que je garde la copie; plus tard, je ne dis pas…
etc. etc.
Georges de Heeckeren
Милая моя Катенька, я был с бароном, когда получил вашу записку. Когда просят так нежно и хорошо — всегда уверены в удовлетворении; но, мой прелестный друг, я менее красноречив, чем вы: единственный мой портрет принадлежит барону и находится на его письменном столе. Я просил его у него. Вот его точный ответ: «Скажите Катеньке, что я отдал ей „оригинал", а копию сохраню себе».
Позднее, может быть… и т.д., и т.д.
Жорж де Геккерен
Речь идёт о портрете Дантеса, который Екатерина, как это явствует из письма, просит ей подарить. Уточнение «единственный мой портрет» позволяет внести некоторую ясность в датировку известных нам портретов Дантеса. О портрете, принадлежащем Геккерену, речь идёт в письме Дантеса к нему от 20 июня 1835 г., в котором выражается благодарность за то, что Геккерен «ни на минуту не расстаётся» с его портретом, т. е. литографированным портретом работы Бенара. Фотографию с этого портрета приводит П. Е. Щёголев в своей книге с указанием, что она прислана ему Луи Метманом, биографом Дантеса. Таким образом, уже существовавший ко времени этого письма карандашный портрет Дантеса работы Томаса Райта не принадлежал его оригиналу и только в 1927 г. поступил в Пушкинский Дом из Эрмитажа. Оба портрета, представляющие его корнетом (с одной звездой на эполетах), написаны между 8 февраля 1834 г., когда Дантес с чином корнета был зачислен в Кавалергардский полк, и 28 января 1836 г., когда он был произведён в чин поручика, т. е. получил право не на одну, а на три звёздочки на эполетах.