Йори сжал руки в кулаки и тотчас разжал. Окинув присутствующих неуверенным взглядом, он шепнул:
- Может, лучше рассказать госпоже Ришар? Наверное, она знает, что это за ход, и куда он ведёт, и…
- Если бы знала тётя – знал бы и я, - категорично заявил племянник директрисы, в очередной раз дёргая панель на себя. На сей раз ему помог подошедший Ансо, и дверь потайного хода поддалась. Пахнуло затхлостью и пылью, и этот запах места, где много лет не ступала ничья нога, не мог перебить даже доносящийся из-за окна запах дождя и сырой земли…
Впереди виднелся короткий коридор, на том конце которого, похоже, находилась комната. Что именно там, в этой комнате, невозможно было разобрать: похоже, там не имелось ни одного окна, и потому конец коридора тонул в полумраке.
- Ну что, идём? – неуверенно посмотрел на остальных Хару. Племянник директрисы кивнул:
- Сейчас, только за фонариком сбегаю… Ансо, пойдём со мной!
Йори молча стоял, не сводя взгляда с тёмного коридора. Отчего-то возникло острое ощущение: он был здесь раньше, и точно так же смотрел в темноту.
В темноту, из которой тогда не вернулся…
========== Глава XXXIII: Комната, которой нет ==========
Эмиль щёлкнул выключателем фонарика, и на стене коридора возникло бледное пятно света. Вопреки всем ожиданиям, стало ещё тревожнее: лучше уж не видеть вообще ничего, чем одно только маленькое пятнышко.
Коридор был пуст; племянник директрисы отважно шагнул вперёд. Послышался треск, затем – грохот, и в воздух взметнулось облако пыли. Чихнув, Хару потёр нос рукой и воскликнул:
- Ты там жив?!
- Живой я! – подал голос Эмиль, и, хотя он пытался говорить как можно бодрее, Хару мигом понял: парнишка напуган до полусмерти. Немудрено: прямо перед ним рухнула одна из опор, поддерживавших потолок коридора. Нервно стиснув кулаки, племянник директрисы перебрался через лежащую поперёк коридора деревяшку.
- Давайте, за мной! Что я, один пойду, что ли? – стараясь казаться по-прежнему беспечным, воскликнул «первопроходец». Хару, поёжившись, обхватил руками плечи: стало почему-то немного холоднее, чем раньше. Через секунду его отодвинул от прохода Ансоберт, устремившийся следом за Эмилем.
- Только на стены не особо опирайтесь, - напомнил о своём существовании племянник директрисы. – Тут они все в саже!
- В саже? Ты хотел сказать, в пыли? – переспросил Хару, решив, что неправильно понял Эмиля. В конце концов, вдруг во французском «сажа» и «пыль» - это одно и то же, а в учебниках просто забыли об этом упомянуть? Всякое бывает…
- Не, тут правда сажа! – покачал головой Эмиль, демонстрируя испачканную в чём-то чёрном ладонь. – Облокотился, когда опора упала, а тут – раз! – и всё чёрное! И запах… Вы принюхайтесь!
Хару послушно заглянул в коридор и потянул носом воздух. Ощущался тот особенный запах, который всегда царит в нежилых помещениях, но к нему примешивалось что-то ещё. Пока старший из близнецов Хигаши размышлял об этом, Эмиль пояснил:
- Горелым пахнет. Как будто совсем недавно что-то жгли…
- А может, и правда жгли? – предположил Хару. Племянник директрисы посмотрел на приятеля, точно на слабоумного, и отмахнулся:
- Да ничего подобного! Я бы знал. От тёти, по крайней мере. Да и… Странное место какое-то. Его на плане эвакуации нет, вы заметили? Вообще ни на одном плане здания нет. А ведь эту часть главного корпуса реставрировали, стены укрепляли и всё такое… Как могли не заметить коридор и комнату?!
Тем временем Йори, решившись, шагнул в темноту. Подбадривая себя мыслью, что брат и остальные рядом, он неотрывно глядел на пятнышко света – такое маленькое и беззащитное в кругу смыкающейся темноты. Оно плясало по стенам, выхватывая всё те же почерневшие деревянные панели.
Эмиль, сделав шаг вперёд, неожиданно замер и присвистнул, обшаривая светлым пятнышком пространство перед собой:
- Да тут целая комната!
Йори, чьи глаза уже относительно привыкли к темноте, разглядывал смутные очертания мебели. Луч фонарика давал увидеть лишь отдельные фрагменты, никак не складывавшиеся в целую картинку: полуразвалившийся каркас обгоревшей кровати, почерневшие, готовые рассыпаться холсты…
Внимание младшего близнеца привлекло неожиданно мелькнувшее где-то в углу странной комнаты белое пятно. В первое мгновение сердце заколотилось быстрее, а дыхание перехватило от испуга: он решил, что там притаился призрак. Но нечто в углу не двигалось, и Йори сообразил: это… мольберт. Простой мольберт с накинутой на него тканью, отчего-то не закопчённой и чёрной, как всё остальное в этой комнате, а ослепительно-белой. Казалось, она даже светилась в темноте, и не нуждалась для этого в свете фонарика.
Йори сделал шаг в сторону мольберта, протянул руку – и коснулся ткани. Та отчего-то оказалась тёплой, как кожа живого существа, и мягкой на ощупь. Тепло проникало внутрь, не давало бояться и думать о плохом. Сжимая в руках мягкую ткань, Йори зажмурился. В голове хаотично кружились обрывки воспоминаний: вот он берёт эту же ткань, накидывает её на мольберт… Те же пальцы, привыкшие держать кисть, и старая картина, которую он когда-то нарисовал и оставил здесь. В своём доме, в старой мастерской.
Его стыдились. Его спрятали от людей, как прячут ненужную, старую вещь. Этой вещью никогда не воспользуются, а значит, можно положить ей на самую дальнюю полку, какая только найдётся в доме. Йори открыл глаза и моргнул, не понимая, отчего по щекам покатились слёзы. Ведь пленник этой комнаты – не он сам, не кто-то, кого он знал. Откуда тогда эти воспоминания?..
На плечо легла рука, и Йори даже не обернулся: откуда-то он знал, чей голос сейчас услышит.
- Не плачь, - призрак незнакомца, ранее приходивший в Жемчужную Спальню, был осязаемым, будто живой. Йори знал, что это именно тот молодой человек, а не кто-то другой. Знал он и то, что остальные не видят явившегося духа, иначе бы Эмиль не упустил бы шанс пощёлкать фотоаппаратом.
- Это был ты? – негромко спросил Йори. Призрак понял – и кажущаяся такой настоящей ладонь сжалась на плече чуть сильнее:
- Это моя комната. Мой мир, если угодно. Я не хотел, чтобы кто-то приходил сюда, но раз уж ты здесь… Будь первым, кто узнает правду. Картина… Просто посмотри на неё и, может быть, поймёшь.
- Эй, да там мольберт! Похоже, отлично сохранился! – заорал Эмиль, и Йори вздрогнул: его плеча больше никто не касался. Вдохнув поглубже, он сдёрнул ткань с мольберта, после чего недоумённо уставился на картину.
Картина на первый взгляд казалась абсурдным хаосом переплетённых линий и фигур, и даже свет фонарика не помогал лучше разобрать, что именно на ней изображено. Но затем Йори присмотрелся: картина просто была заляпана краской, будто кто-то пытался скрыть изначальное изображение. Прямо под его взглядом пятна краски съёживались, впитывались в холст, исчезали – и яснее становилась изначальная картина. По бокам, словно обрамляя фигуру в центре, стояли десять женских силуэтов; в центре же виднелась молодая девушка в платье с оборванным подолом. За её руки и ноги цеплялось нечто, сначала принятое Йори за ветви деревьев. Но, чем дольше он смотрел, тем ярче проступали силуэты странных созданий, окруживших девушку, и тем мрачнее казался пустой, слишком живо прорисованный взгляд.
- Ничего себе! – Эмиль всплеснул руками. – Это, кажется, одна из дочерей Элинор. Вроде бы старшая. А по бокам… наверное, сама Элинор и остальные девочки. Но я точно не знаю, нужно показать тёте, и…
Неожиданно картина вспыхнула, будто кто-то поднёс к ней спичку. Огонь полыхал совсем рядом, но – вот парадокс – не испускал света. Ансоберт, кажется, вскрикнул: он-то ещё не привык к мистическим происшествиям вроде этого. Хару вновь поёжился, и даже Эмиль, кажется, потерял дар речи, наблюдая, как осыпается на пол пеплом недавняя картина, как исчезает явившийся из ниоткуда призрачный огонь. С трудом сбросив с себя оцепенение, племянник директрисы севшим голосом прошептал: