Опустившись на корточки, София легла на пол, поджав к груди колени. В пальцах она продолжала сжимать пачку гречки. А из широко распахнутых глаз потекли слёзы. Её рыдания были беззвучными. Она лежала в тишине, позволяя слезам стекать по тощей щеке — они скапливались у ушной раковины и крупными каплями падали на линолеум, о который разбивались с глухим звоном.
========== *** ==========
Мягкий лунный свет заливал комнату. Около широкого окна, занавешенного дешёвыми неброского синего цвета шторами, расположился подержанный угловой диван в обивке из бежевой ткани. У противоположной окну стены стоял одинокий двухстворчатый сосновый шкаф и рядом, чуть левее — комплектный комод, над которым расположилось овальное зеркало. Каждое утро и вечер София разочарованно рассматривала в нём своё отражение. Её не радовал осунувшийся вид лица, потускневшие, ломкие и заметно поредевшие волосы – в целом свой облик приносил лишь горечь обречённости. Из дня в день она уныло наблюдала за увядающей и покидающей её красотой. Опустошающее чувство.
На поверхности столешницы комода были раскинуты разные побрякушки: недорогая косметика, сроки годности которой уже давно истекли; керамические и стеклянные фигурки, что дарили ей ученики, почему-то считая скучные статуэтки лучшим подарком для практически сорокалетней женщины; бижутерия из грошовых металлов и пластмассы, самое ценное кольцо — серебряное, с маленьким лазуритом сомнительного качества, которое продала за бесценок цыганка, остро нуждающаяся в деньгах.
Сновидения Софии снились обрывочные. Страшные. Оттого она и металась по постели в холодном поту.
Резко открыв глаза, София смахнула рукавом рубашки испарину, выступившую на лбу. Она тяжело и часто дышала. Даже во сне её всё ещё преследовали чёртовы глаза! И она начала подумывать всерьёз о помощи специалиста — с каждым днём жить становилось невыносимее: мания преследования, параноидальные мысли, кошмары по ночам — всё это можно решить при помощи пары идентичных таблеток. Но сначала надо себя перебороть…
София перекатилась со спины на бок, и ей нестерпимо захотелось коснуться ладонью холодного пола. Ощутить прохладу старого потрепанного временем ламината, поэтому, медленно опустив руку, она коснулась костяшками пальцев гладкой поверхности.
Неожиданно её что-то схватило за запястье. Маленькое и холодное. София тут же метнула взгляд вниз, к руке, и обомлела. Миниатюрная детская ручка с кожей сероватого оттенка сжимала её кисть. Под давно нестриженными ногтями пролегали тёмно-коричневые жирные полоски грязи цвета запёкшейся крови, и комнату медленно, но верно заполнил смрад гниющей плоти.
Судорожно, как астматик в приступе, глотая воздух, София в панике смотрела на детский кулачок. Она хотела отдёрнуть руку, закричать и убежать, но тело не слушалось. Она могла лишь захлёбываться ужасом в немой истерике; ощущать, как бешено стучало её сердце, грозясь вот-вот разорваться.
Маленький кулачок сильнее сжал её запястье, ногтями впиваясь в кожу до крови. Загоняя острые, совсем не мягкие коготки всё глубже, стремясь добраться до кости. И дикая боль её отрезвила. Поморщившись, София с усилием дёрнула руку на себя, и та на удивление легко поддалась, освобождаясь, казалось бы, из железной хватки.
Шустро приподнявшись, она отодвинулась максимально от края дивана, упершись острыми лопатками в мягкую спинку. Взгляд лихорадочно бегал по границам дивана, стараясь уловить малейшее колебание воздуха. Ей было настолько страшно, что она даже на секунду боялась отвести взор, чтобы взглянуть на четыре аккуратных ранки, из которых бесконечно сочилась кровь. Ведь то, что под диваном, могло вылезти в любой момент. И мгновение, потерянное на рассмотрение своих незначительных повреждений, могло стоить ей жизни.
Однако никто даже и не думал показываться. Лишь изредка глухо царапали пол острые ногти.
***
Электронный будильник надрывался от противного, пронизывающего сознания писка, которое словно остриё иголки поддевало ветхие волокна нервов.
Нахмурившись, София приоткрыла глаза и лениво приподняла голову с колен, тут же скривившись от резко простелившей шею боли. Она уснула в сидячем положении, прижав колени к груди, из-за чего всё тело затекло он неудобной позы и теперь казалось налившимся свинцом.
Окинув взглядом комнату, утонувшую в лучах утреннего солнца, София посмотрела на пострадавшую руку, вот только та, к её удивлению, оказалась совершенно цела. И намёка не было на ранки, будто всё то, что происходило при лунном свете, оказалось лишь дурным сном.
Нет. Слишком очевидно отдавало запахом безумия. Она должна сегодня же взять больничный. Хотя нет, ей не помогут. Только запрут в мягкой комнате, связанную смирительной рубашкой, а легче ей не станет. Нужно было всего-то отвлечься. Забыться. Уйти с головой в работу, отдавая себя на растерзания высокомерным детям заносчивых снобов. Просто погрязнуть в вязкой рутине ежедневной суеты, забыв о своей нежеланной особенности, которая так неожиданно нагрянула. Хотя для других она вовсе никакая не особенная: серая, невзрачная, абсолютно ничем не примечательная. Поэтому никто не заметит в ней изменений. Оставить о себе след в памяти она может лишь одним способом – совершив что-то по-настоящему ужасное.
Собираясь на работу, София бегала по своей маленькой квартирке, снова и снова протаптывая дорожку в узком, изогнутом коридоре, что служил неким распутьем, ведущим во все комнаты. Всегда в последнюю очередь перед самым выходом она заправляла постель – это уже вошло в некую обязательную традицию, чётко отрепетированную изо дня в день. И сейчас, за пять минут до выхода на работу, София направлялась прямиком к дивану, собираясь выполнить обыденный ритуал. Однако скользнувший по полу взгляд заставил её остановиться на месте, прямо-таки в центре комнаты, замерев в нерешительности.
София сделала пару робких шагов навстречу неизвестному, после чего присела на корточки, внимательно разглядывая белое пятно на ламинате возле дивана, частично уходившее под него. Словно не веря своим глазам, она провела подушечками пальцев по пострадавшему куску пола. Практически прямоугольник был выцарапан человеческими ногтями. Какие-то борозды были глубже, какие-то более поверхностные, вот только сомнений не оставалось, что ногтями проводили множество раз, желая сдирать отнюдь не верхний слой ламината, а скорее кожу с ещё тёплой плоти.
Софию передёрнуло, и она тут же убрала руку, опасаясь, что сейчас из-под дивана выскочит голова, которая, хищно клацнув зубами, вцепится в её пальцы. Будет их терзать, грызть, оголяя сухожилия и перемалывая мощными челюстями кости. Ведь она ещё помнит боль, причинённую ей маленьким детским кулачком, хоть от неё не осталось и следа на бледном худом запястье.