— Я вспомнил о своем долге перед Чёрной страной, брат мой Ити.
— Стоит кому-то узнать тебя, и ты предстанешь перед палачом.
— Кто помнит простого воина фараона Камоса в столице, брат мой?
— Ты ошибаешься, брат. Здесь есть много тех, кто помнит, что это ты привез отравленную корону фараону Камосу. Не могу сказать, что это сильно огорчило царицу-мать Яхх или её сына, ставшего новым фараоном. Они, скорее всего, даже благодарны тебе. Но теперь, когда путь расчищен, зачем нужен тот, кто его расчистил?
— Я ничего не расчищал, брат мой. Я лишь доставил корону царю.
— Знаю, брат мой Эбана. Но сейчас я не в силах тебя защитить. Слишком много влиятельных лиц при дворе желают видеть виновным именно тебя.
— Я пришел сказать тебе, брат, о странных вещах, что произошли со мной в оазисе Сехмет.
— Кроме тебя и Атлы из этого места никто не вернулся. Из тех, что пошли туда с вами. Ни один воин и ни одна рабыня из сопровождавших Атлу.
— Еще Сара, вырвалась оттуда.
— Сара? Дочь Якубхера?
— Она. Это проклятое место, Ити. Я совершенно потерял там счет дням и не отличал сон от яви. Дни и ночи пролетали, и я уже не знал, в каком месте проснусь. Или в доме госпожи, или в хижине рядом с воинами.
— Заклятие «тысячи грез», — прошептал Ити и спросил брата. — Это же происходило и с другими? Или только с тобой?
— Еще несколько воинов переживали подобное. Но точно я ничего о них не знаю, брат. Перед тем, как покинуть оазис, я проснулся рядом с финикиянкой Атлой, и она дала мне выпить какого-то отвара. Только после этого я пришел в себя. И Атла помогла мне покинуть оазис Сехмет.
— Я говорил с одной женщиной, тоже прибывшей из Финикии и знающей храм Иштар, богини любви в городе Тир. Она рассказала мне о напитке «тысячи грез». Благодаря заклятию, особому наговору, приготовлять его умеют только высшие посвященные жрицы богини.
— Значит Атла высшая жрица? — удивился Эбана.
— Возможно, что она одна из тайных посвящённых Иштар.
— И что это значит, брат?
— Иштар богиня любви, брат. И в её храме есть те, кто владеют этим оружием в совершенстве. И Атла одна из них. Я часто стал задумываться, а случайно ли тогда мы встретили Атлу? Случайно ли она спасла нас от Якубхера на корабле своего отца?
— И ты что-то выяснил, брат?
— Она владеет тайной «тысячи грез». А подобная сила дана не каждому высшему жрецу Кемета! Она выполняет миссию. И она ничего не делает просто так, брат мой Эбана.
Эбана удивился тому, как изменился его брат. Лицо его округлилось и приобрело властность и значительность. Это был уже совсем не тот работящий парень, который гнул спину на полях во имя больших господ.
— Что так смотришь, брат?
— Твое лицо стало иным, Ити. И даже в полумраке я вижу огонь в твоих глазах.
— Моя жизнь полна тревог и борьбы, брат.
— Ты, я слышал, Третий жрец великого храма Амона.
— Да. В Фивах я третий жрец.
— И ты принят при дворе?
— Царь Яхмос меня знает, но он все больше занимается армией. Всеми делами в Фивах заправляет теперь его великий чати*. (*великий чати — первый министр). Большую власть имеет также княгиня Яхх.
— А ты имеешь влияние, брат? Ты можешь вернуть мне расположение фараона? Скоро большая война возобновится, и я мог бы пригодиться в бою.
— Эбана, ты обвинен в смерти фараона. Я «отрекся» от тебя и твое имя проклято в храмах. Тебя назвали шпионом царя Хамуду. И этого не изменить.
— Почему?
— Этого никто не желает менять. И это устраивает всех. Дагон и его дочь Атла в особой милости у фараона. Царице-матери Яхх они сумели угодить. Они сказали, что ты и Сара, дочь Якубхера, предали своих богов.
— Сара дочь гикса, брат мой. Как она могла предать богов Кемета?
— Она предала богов своего народа, связавшись с египтянином. А ты предал богов Египта, связавшись с дочерью гикса. И это объявлено в храмах города. Ты, я надеюсь, не взял её с собой в Фивы, брат?
— Да, — ответил Эбана.
— Что это значит?
— Сара со мной, брат.
— О, великий Амон! — удивился Ити. — Ты сошел с ума! Отчего ты не оставил её на Севере?
— Я не мог бросить её, брат.
— Привезти с собой дочь Якубхера!
— Что сделано, то сделано, брат.
— Это усложнит мою задачу, Эбана.
— Я прошу тебя, найди нам место для жизни здесь. Пусть бедное, сам знаешь, что я привык к бедности. Ведь и Сара все потеряла.