«Я же велел ей прятаться!», — успел с досадой подумать он. — «Хотя, вряд ли это помогло бы. Прости…»
А потом на глаза опустилась пелена. Кровь застучала в ушах, так гулко, будто Дроган проваливался на дно глубокого колодца. Откуда-то издалека раздался надтреснутый голос:
— Вот и всё. Вознеси мне хвалу за то, что ты так легко отделался. Но эта девчонка за всё расплатится вместо тебя. Но… погоди… ты?!
Сквозь пелену и смертный мрак прорезался вдруг звонкий женский голос, вибрировавший жизнью и Силой:
— Сегодня ты не одержишь верх! Я семь раз сковываю тебя проклятым числомпадшего Энкиму и семью горящими свечами! Я изгоняю тебя священным именем Создателя, силой негасимого огня святого престола Белого города и властью епископского жезла! Ступай во внешнюю тьму, где ты будешь заточён до последнего суда волей Того, Кто превыше всех нас! Да будет так!
Дроган увидел сотканный из белого света силуэт. Давление на него ослабло. Полуослепший, он покрепче схватил топор, шагнул вперёд и ударил, чувствуя, как лезвие прорубает плоть и кости.
А потом провалился в темноту.
Глава 33
Сознание возвращалось вместе с болью. Дроган закашлялся и, преодолевая тошноту, попытался вскочить, вслепую нащупывая рукоять топора.
Чьи-то руки мягко, но настойчиво, удержали его на полу.
— Шшш. Тише, не делай резких движений.
Голос был знаком. Прошла пара мгновений, и из глубин затуманенного болью сознания выплыло имя: «Герда».
— Что случилось? — прохрипел Дроган, с трудом сумев разомкнуть пересохшие губы.
Зрение, наконец, сфокусировалось. Осмотревшись, воитель понял, что лежит на разложенной походной постели, укрытый одеялом. Рядом с ним сидела Герда. Остальных спутников видно не было. Темноту подземелья отгонял лишь слабый огонёк единственной свечи.
— Мы точно не знаем, — произнесла княжна, приподнимая Дрогана за плечи и поднося к его губам бурдюк с водой. — Когда я пришла в себя, на ногах были лишь Бенгта и Велимира. Мы решили, что ты всё-таки достал эту тварь. Ты лежал навзничь, а рядом — ворох тряпья. От тела осталась лишь гниль.
Бенгта! Воспоминание о белой фигуре, словно сотканной из света, тут же возникло перед мысленным взором Дрогана, словно наяву.
— Что с ней?
Хотя воитель не назвал имени, Герда сразу поняла, о ком тот спрашивает.
— Всё хорошо. Бенгта сидела у твоей постели всё время, пока ты был без сознания. Заснула лишь недавно, когда я сменила её.
Воспоминания о недавнем бое воскресали в памяти Дрогана одно за другим.
— Что с остальными?
Выражение лица княжны почти не изменилось, лишь взгляд стал чуть печальнее.
— Пока все живы.
Дроган кивнул. Это «пока» говорило о многом.
— Кто? — коротко спросил он.
— Эспену сильно досталось. Прости, но я думаю, что идут его последние минуты. Вы были близки?
Воитель покачал головой.
— Он мне даже не особенно нравился. Но он — мой товарищ по оружию и выручал меня пару раз. Что с остальными?
Герда открыла рот, чтобы ответить, когда в круге света появилась ещё одна фигура. Стейн шёл медленно. Его левая рука была притянута к телу и плотно замотана — судя по всему, сломана. Когда он приблизился, Дроган заметил, что при каждом шаге уголок его рта едва заметно подрагивал. Эта, казалось, незначительная деталь говорила о многом — предводитель наёмников испытывал сильную боль.
— Как ты? — коротко спросил Стейн.
Вместо ответа Дроган медленно поднялся на ноги, оказавшись лицом к лицу со своим бывшим командиром. Тот кивнул.
— Хорошо. Нам понадобится каждая здоровая рука, чтобы выбраться отсюда. Теперь идём. Попрощаешься.
Не дожидаясь ответа, Стейн развернулся и побрёл к дальней стене, куда, по обрывочным воспоминаниям Дрогана, отлетел Эспен. Герда двинулась следом за ними, освещая дорогу.
— Что со светом? — спросил Дроган, всматриваясь в окружавшую темноту.
Наёмник пожал плечами.
— Вдруг оказалось, что все запасные свечи сгорели и расплавились. Никто не смог мне объяснить, как так случилось. Может, колдовство того гада, что ты раздавил. Но теперь у нас осталось только три свечи. Их приходится беречь. Одна для тебя, одна для Эспена, одна в запасе.
Дроган различил горечь в словах наёмника. Теперь из всех его людей осталось лишь двое, да и то неизвестно, дождётся ли Рауд остальных. Даже для такого потрёпанного судьбой ветерана никакие деньги не могли возместить потерянного.