Диана Фрай с надеждой посмотрела на старика, который открыл рот, чтобы заговорить. Он выглядел расслабленным и успокоившимся и в то же время держался слегка отстраненно от всего, что происходило в комнате для допросов, которая вполне могла вызвать приступ клаустрофобии. По иронии судьбы на него, казалось, совсем не действовал стресс, в котором находились проводившие допросы офицеры. Они нервничали от того, что скоро им придется предоставить ему очередную возможность отдохнуть, так и не достигнув какого-то прорыва в своей деятельности.
— А этот любитель — наблюдательный парень, а? Он что, описал цвет моих глаз и все такое? — поинтересовался Дикинсон.
— Мистер Эдвардс видел старика…
— А вы считаете, что все старики похожи друг на друга? — уточнил арестованный с улыбочкой, которая была способна вывести из себя любого.
«Не относящиеся к делу и глупые замечания допрашиваемого не должны приниматься во внимание», — гласит учебник. Но полицейские с радостью хватались за любое высказывание Гарри Дикинсона, и не важно, относилось ли оно к делу или нет, и было ли оно глупым или умным. Ведь это была хоть какая-то реакция с его стороны, что-то большее, чем его каменный, высокомерный взгляд.
У Гарри же был вид человека, который с христианским смирением переносит глубочайшее неуважение к своей персоне. Он не давал своим противникам никаких эмоциональных зацепок, кроме мрачной и неизменной неприязни.
— Вы придерживались той же политики в отношении вашей жены, Гарри? — не сдавался, пытаясь разговорить его, Пол. — Меньше знаешь — крепче спишь? Все равно от женщин нельзя ждать ничего хорошего, что бы ты им ни говорил. Поэтому лучше им вообще ничего не рассказывать. Не так ли? Они счастливы с тем, что сами себе придумывают. Вы ведь именно так думаете, Гарри?
Дикинсону очень хотелось заполучить назад свою трубку, но он не мог доставить сотрудникам полиции удовольствие отказать ему. Старик смотрел то на Хитченса, то на Фрай с пустым, слегка озадаченным выражением лица, как будто не мог понять, что это они делают в его комнате?
— А может быть, Гвен все известно о ваших делишках, а, Гарри? Может быть, она согласится нам о них рассказать? Она ведь у нас здесь, Гарри. Ее как раз допрашивают в другой комнате. Как вам это нравится? — наступал инспектор.
— А кто будет кормить мою собаку? — поинтересовался арестованный.
Бен Купер сидел в комнате Отдела уголовных расследований и просматривал сводки о преступлениях, совершенных за последние сутки. Голова у него трещала так, словно в ней работал пневматический молоток. Он ощущал жуткий привкус в пересохшем рту, и все его тело ныло от боли. Сержанту Ронни Бен объяснил, что раны у него на голове — это результат несчастного случая, произошедшего на ферме, и ему пришлось в течение получаса выслушивать поток шуток, связанных в основном с поведением овец в брачный период. При этом желудок у Купера бурлил, и ему приходилось бороться с желчью, которая подступала к самому горлу.
Утром Бен проснулся, совершенно не понимая, где находится, — незнакомая кровать в незнакомой квартире и никаких мыслей о том, как он здесь оказался. Было только ощущение пульсирующей головной боли и малоподвижного из-за подсохших ран тела, что он понял сразу же, как только попытался встать. На тумбочке возле кровати полицейский обнаружил записку, нацарапанную на старом конверте: «Вызвали в офис. Советую сказаться больным. Что бы ты ни сделал, не хочу об этом знать». Его затуманенному сознанию потребовалось несколько минут, чтобы догадаться, кто такой этот ДФ, чья подпись стояла под запиской.
Потом в голове у Бена появились короткие обрывки каких-то серых воспоминаний. Он вспомнил о походе в додзё, о звонке Хелен Милнер и о том, как его подставила Диана Фрай — как она спланировала свои издевательства над ним. Теперь ему было абсолютно очевидно, что эта женщина намеренно разрушила его отношения с Хелен и задумала унизить его в присутствии его друзей по додзё. Она специально не сказала ему, что у нее четвертый дан черного пояса, когда он хвастался своими познаниями и пригласил ее на дружеский спарринг. Она ему солгала, и когда он узнал об этом, то скрылся в совершеннейшей ярости.
Потом Купер смутно припомнил паб возле автобусной остановки. Это был уже третий паб, в который он попал, и Бен вспомнил, что там что-то произошло. Но начиная с этого момента, его память как отшибло. Что там было связано с этими свиньями? Кажется, что-то было… Но это ни в коей мере не объясняло, как он оказался в кровати Дианы Фрай и откуда у него все эти раны. Она что, избила его? Это тоже выглядело не так уж неправдоподобно. Ведь она же в фигуральном смысле пыталась дать ему по зубам при любом удобном случае!