— Кроме того, мы до сих пор не обнаружили орудие убийства, — вновь зазвучал голос Тэйлби. — Характер повреждений предполагает, что это был твердый гладкий предмет. Наши эксперты все еще работают в лесу и будут продолжать свои поиски, так что я на них надеюсь. На кроссовке обнаружены два набора отпечатков, которые, к сожалению, принадлежат Лауре и мистеру Дикинсону, которого мы Дактилоскопировали. Однако сейчас вы поймете, что у нас появилась одна очень многообещающая улика — я говорю о повреждении на бедре жертвы, которое напоминает укус. Мы сделали запрос на помощь эксперта-одонтолога с целью получения слепка укуса, который позже можно будет сравнить с зубами подозреваемого.
Офицеры в комнате стали перешептываться между собой, пытаясь, по-видимому, выяснить, кто такой этот одонтолог.
— Однако, — сказал в заключение старший инспектор, — мы считаем, что наш приоритет — это Ли Шерратт. Печально, но мы так и не выяснили, где он может находиться. Его мать утверждает, что не видела его с вечера воскресенья и не знает, где он находится. Она говорит, что у ее сына имеется привычка «иногда теряться». Не очень понимаю, что это может значить. Но нам необходимо допросить Ли Шерратта в связи с убийством Лауры Вернон. Всем вам выдали его фотографию. Так что будьте настороже.
Бен Купер вышел из задумчивости. Он опять размышлял о чем-то постороннем, и казалось, что последние слова Стюарта были обращены прямо к нему. Да, ему надо быть настороже. Иначе темная сила, которая зло рычала и выла, бросится на него прежде, чем он ее заметит.
Шарлотта Вернон лежала на софе в столовой своего дома. На ней не было ничего, кроме черного парео с атласным рисунком, но волосы ее были вымыты и причесаны. Она успела подкраситься и накрасить ногти на ногах. В обычное время Грэму даже нравился вид обнаженного тела жены, но сейчас он чувствовал, как внутри его зреет раздражение из-за того, что она все еще не удосужилась одеться. Почему-то сейчас ее нагота символизировала для него исчезновение из их жизни какого-то важного связующего звена, понижение уровня их отношений, которое могло быть предвестником полного распада их семьи.
— Он не может так поступить, — произнес Вернон. — А мы не должны ему этого позволить.
— И как ты собираешься это сделать? — поинтересовалась Шарлотта. — Он перестал слушать тебя много лет назад.
— Я подумал… может быть, ты сама поговоришь с ним, Чарли?
— Меня он может послушаться, — согласилась женщина.
— Ну так останови его, пока он не ушел!
— Но я же не говорила, что поговорю с ним…
— Но почему же нет, ради бога?!
Шарлотта задумалась и протянула руку к стакану, который в эти дни всегда находился где-то неподалеку.
— Это поможет мальчику снять камень с души… — протянула она.
— Ему-то это поможет, но мне от этого не станет легче!
— Тебе или твоему бизнесу?
— И это тоже. Я не могу позволить себе такого… такого удара по репутации. Ты же знаешь, Чарли, как это важно.
— А как же я?
— Что ты сказала?
— Мне-то от этого какая польза? Вот что меня интересует больше всего. Разве это заставит тебя измениться? Или это изменит наши отношения? Я имею в виду, если все об этом узнают?
— А ты хочешь, чтобы что-то изменилось, Чарли?
— Не знаю…
— Бога ради, так чего же ты все-таки хочешь?! Я ведь закрывал глаза на твои деяния, разве нет?
— Закрывал глаза? Ты это так называешь?
— А что, это не так?
— Наверное, так и было. И ты думаешь это именно то, чего я хотела? Действительно хотела?
— Я тебя никогда не пойму, — раздраженно вздохнул Грэм.
Выйдя из состояния медикаментозного покоя, в которое ее ввели врачи, Шарлотта с яростью набросилась на сигареты и «Бакарди». Весь дом был заставлен пепельницами, набитыми бычками, которые вытряхивались только три раза в неделю, когда Шейла Келк приходила убираться. Вернон надеялся, что его сын не слишком перепугал их помощницу по домашней работе. Хотя эта «любопытная варвара» ни за что не уйдет с работы в такое время.
Он посмотрел на волосы жены и увидел, что они потемнели у корней. Женщина выглядела уставшей, и это несмотря на то, сколько она спала, находясь под влиянием седативов. Сейчас, когда она поднимала на мужа глаза, в них светились неприкрытая враждебность и недоверие. Смерть дочери явно вбила клин в их отношения.