Видимо, голос мой зазвучал по-иному, потому что Лола глубоко вздохнула и тихо произнесла:
— Я… я убежала…
И уронила голову, отчего та едва не улеглась лбом на грудь. Возможно, это был уже отработанный прием, однако чтобы сбить меня с панталыку, таких дешевых финтов недостаточно. Я холодно кивнул:
— Да-да, убежала. Об этом я, как ни странно, догадался. А почему?
Голос ее из-за массивной естественной преграды звучал глухо, словно из бочки.
— Мне… мне было страшно…
Я усмехнулся:
— Ну еще бы! Подговорила кого-то грохнуть девку — а сама в кусты?
Голова Лолы стремительно вернулась в исходное положение, и голос стал вдруг звонким, как у будильника.
— Нет! — вскрикнула она. — Честное слово!
Я прищурился:
— Что — нет? Погоди-ка, а может, это ты ее?
Лола стиснула зубы.
— Но вы же помните — я стояла рядом с вами, когда…
— Когда — что?
Она выдохнула:
— Когда раздался выстрел!
Я согласился:
— Ну да, вроде стояла. Так а кто стрелял-то?
В ее глазах промелькнули искорки неподдельного страха:
— Не знаю…
Я решил пока не давить эту тему. И тут же начал давить другую.
— А убитая? Ты ее знала?
— Нет.
— Ох, не верю.. — И вдруг мне показалось, что Лола не то к чему-то прислушивается, не то ждет чего-то, что должно скоро произойти.
Я невольно оглянулся, и до меня дошло, что, стоя на крыльце, представляю из себя замечательную мишень, если кто-либо надумает палить со стороны улицы. А в самом деле: "цыган"-то, допустим, уже не вернется, но мало ли тарантулов в этой банке?
Крепко взяв "артистку" за локоть, я потащил ее в сад. Не сказал бы, что она особенно сопротивлялась, однако что шла охотно, не сказал бы тоже. Зайдя за дом, остановился и посмотрел на Лолу. Глаза ее снова беспокойно забегали — по кустам и зарослям сада. Час от часу не легче! Неужто и здесь ожидать сюрпризов?
Уже в немалой досаде и на себя, и на свою "подследственную" я слегка тряхнул ее за плечи:
— Долго будешь мне вешать лапшу на уши, а?
— Да я понятия не имею, о ком вы! Я ее даже не видела, — пролепетала Лола.
— Твою мать! — уже совсем невежливо рявкнул я. — В вашей хавире убивают человека, а ты ни слухом ни духом?! А ну-ка иди сюда. — Дёрнул ее за руку и поволок вперед по тропинке.
Лола охнула:
— Что?! Что…
— Ничего! — Резко остановившись, я ткнул пальцем в траву. — Смотри! Вот здесь лежала та девушка. Кто застрелил ее? Кто? Валентин?
— Валентин?.. — В глазах Лолы снова заплясали огоньки страха. — Нет! Не может быть!
Я нахмурился:
— Может. Может, Лола, и ты это знаешь или по крайней мере подозреваешь, только боишься заложить его. Эй, а вдруг это любовь? — ухмыльнулся я, однако тотчас вернулся к грозному тону. — И девушка ведь была тебе знакома, правда? Ее звали… — изо всей силы сдавил тонкое запястье.
Лола закричала от боли. Злые слезы выступили из черных глаз. Я немного ослабил хватку.
— Ее звали…
— Будь ты проклят!.. Настя! Ее звали Настей!
— Молодец. Наконец-то начала соображать, что к чему. Но просвети-ка: ей было лет шестнадцать, не больше. Кем же она у вас работала? Подстилкой?
— Скотина! — Лола дёрнулась с такой силой, что едва не вырвала руку, — видимо, с явным намерением съездить мне, бедняге, по морде.
— Браво! — восхищенно сказал я. — Браво, но не бис. Вот мы и решились продемонстрировать публике свою яркую индивидуальность. Или сие — замашки провинциальной "мадам"?
— Ты о чем? — хрипло с ненавистью проговорила она.
— Считай — ни о чем. Извини, но школа все-таки чувствуется. И как это у вас называется? Взвод психологической разгрузки и морального обслуживания? Прости, но сама-то уж, поди, по возрасту вышла на сверхсрочную и теперь муштруешь перспективную молодежь? Делишься, тэк скэ-эть, секретами мастерства?
— Сволочь! — прошипела она.
Я не стал возражать.
— Ладно-ладно, зови хоть горшком. О чем это, бишь, я? Ах да. Слушай, кажется, я имел дерзость намекнуть, что ты была шлюхой? Прости за неточность формулировки. Ты ею и осталась. Ведь как ни крути, форма зачастую действительно определяет содержание, а уж твои формы… — плавно повел свободной рукой. — Ну и то же самое относительно бытия и сознания, а потому насчет рода деятельности сомнений быть не может. — Короткая пауза. — А впрочем, вдруг я и ошибаюсь, и ты — метресса при институте благородных девиц. Эта специальность вас устраивает, госпожа?
"Госпожа" завернула такими этажами, что когда в конце строфы она просипела: