Семён с Колькой дошагали до окончания забора. Между старым забором, под прямым углом уходящим в лог, и оградой следующего участка, был значительный зазор. Сквозь него хорошо просматривался противоположный склон лога. Складывалось впечатление, что когда-то здесь проходила довольно широкая тропа, связывавшая две улицы. Но всё та же высокая трава говорила и о том, что ей уже давно никто не пользовался. Семён осмотрелся. В этой части деревни он практически не бывал.
Мальчишки остановились у начала спуска в лог, всматриваясь вдаль. Старый забор огораживал ветхую избу, не заметную, если смотреть с дороги из-за обширно разросшегося кустарника. Но если присмотреться, можно увидеть почерневший от времени сруб и старый шифер, покрытый мхом.
— Что это за дом? — Семён указал на старый дом.
— Не, туда нельзя, — ответил Колька. — Это Чёртов лог.
— Что? — Семён посмотрел на него с глупым выражением на лице. Ещё никогда ему не приходилось слышать подобных названий.
— Ну, там, типа, черти водятся. Ты разве не слышал?
— Нет.
— Тогда слушай, — начал Колька, но Семён его перебил.
— Давай спустимся, а ты по дороге расскажешь, — подмигнул он ему. И оба, воровато осмотревшись, чтобы никто из взрослых не видел, куда они собираются, пригнувшись, как настоящие солдаты на поле боя, пробежали до зарослей полыни и нырнули в них.
— Ну, в общем, — продолжил Колька, когда они стали спускаться к дому. — Здесь черти из ада выходят.
— Чего? — засмеялся Семён, шедший первым и повернулся к нему, остановившись. В ответ Колька растерянно развёл руками.
— Дядя Паша горит, что видел одного, а баб Маша рассказывала, как они летали над логом.
— Понятно, почему она Мишке сказала в логу сгинуть, — чуть не засмеялся Семён. Они дошли до стены дома и остановились. — Здесь кто жил?
— Не знаю, — пожал Колька плечами. — Кто-то да и жил.
Он потыкал сруб палкой-автоматом. Мощная стена никак не отреагировала на его тычки, продолжая величественно возвышаться над настоящими травяными джунглями.
— Как думаешь? — вдруг спросил Колька. — А не могли тех, кто здесь жить, черти унести с собой в ад?
Семён посмотрел на него как-то испуганно. Слишком смелое предположение.
— Да, я же пошутил, — смутился Колька под его взглядом. Они обошли стену и остановились перед остатками забора.
Здесь проходила та самая тропа, которая спускалась в лог. Тут трава не была такой высокой. Редкие кочки возвышались над ровной полянкой. Казалось, её совсем недавно перестали подстригать. Она резко контрастировала с окружавшим бурьяном, с одной стороны, противоположной дому, упиравшейся в ещё одно строение. Не такое большое, как изба, оно больше напоминало сарай или баню. Тоже деревянный сруб покосившийся в направлении лога.
Ребята вышли в центр полянки.
— А не боишься, что мы прямо сейчас на чертей набредём? — усмехнулся Семён. — Они же где-то здесь.
Договорить он не успел. Его нога ступила на скользкую глину, поверх которой была сорвана почва, и поехала. Семён с криком упал на землю и покатился по склону, цепляясь за мощные, но мягкие стебли трав. Только лопух смог удержать его, когда Семён угодил в самую его чащу. Колька тоже вскрикнул от неожиданности и побежал за ним, но так же поскользнулся и кубарем покатился за ним.
Чертыхаясь и выплёвывая траву, они выбрались из репейника, все в его колючках.
— Вот так и знал, что не надо было сюда спускаться, — прогундосил Колька, сдирая с себя репей. — Испачкались, да ещё и эта зараза…
— Тихо, — вдруг шикнул Семён и затаился. Колька напрягся от такого жеста друга и тоже притих. Где-то в стороне слышались какие-то непонятные звуки смех и хныканье перемежевались друг с другом. Кто-то говорил сам с собой, а затем умолкал, и раздавалось хихиканье. Ребята испуганно переглянулись.
— Черти… — выдохнул Колька не своим голосом. Семён повернулся на звук и опустился на четвереньки. Осторожно раздвигая траву руками, он пополз вперёд.
— Стой же ты… — еле слышно выдохнул Колька. Но останавливать друга ему не пришлось. Тот сам замер на месте уже через пару метров.
Отодвинув очередной большой лист лопуха, Семён увидел перед собой, лежавший на боку, мотоцикл. А чуть вперёди, между стеблей осоки, торчала рука в белой амуниции мотоциклиста.
Вечером оба сидели в кабинете местного участкового Потапенко, известного в деревне, как Потап. Ёрзая на жёстких стульях и не зная, куда деть взгляды, они болтали ногами, просунув руки под себя. Неловкость их положения усугублялась строгость служителя правопорядка.