Понеся значительные потери в открытом бою, Баба-хан решил одолеть Цицианова измором, отрезав его от Грузии. Ситуация становилась критической: хлеба не хватало — солдаты получали только четверть рациона. Пшеница, которую ранее косили солдаты, была сожжена персами на корню. Иссякли запасы водки и уксуса — средств, которые использовались для профилактики кишечных заболеваний. Чтобы не допустить появления дизентерии, русские солдаты из кислых и недозрелых плодов варили особый квас. Кроме того, они сушили листья полевого хрена, делали из них отвар, смешивали с фруктовым квасом и ставили для брожения; «через два дня получался весьма острый и крепкий напиток, укрепляющий желудок»[739].
Для доставки в лагерь необходимого провианта в крепость Караклис, где были собраны припасы, отправился отряд подполковника Монтрезора. Из всех полков отобрали сто лучших солдат, каждому выдали по сотне патронов. При поддержке трех легких пушек и грузинских милиционеров под командованием генерал-майора И. Орбелиани они должны были совершить быстрый ночной марш. Однако противник узнал об этом предприятии и окружил отряд превосходящими силами. Все предложения о сдаче Монтрезор и Орбелиани отвергли и отбивались несколько дней. Только после того, как кончились боеприпасы, а солдаты стали падать от усталости и жажды, персам удалось одержать победу. В живых осталось всего несколько человек. На месте гибели Монтрезора недалеко от села Сарали Эриванской губернии в 1805 году был установлен каменный памятник, эпитафию на котором, по преданию, написал сам Цицианов. Однако в 1827 году сильнейшее землетрясение разрушило монумент, и в 1840 году возвели новый пятиметровый обелиск. За его сохранностью поручили следить расквартированному неподалеку 15-му гренадерскому Тифлисскому полку[740].
Монтрезор ранее успешно служил комендантом в Караклисе — важном пункте на пути между Эриванью и Тифлисом. Чтобы разом развеять у местных мусульман мысли о возможности мятежа, он посадил под арест двух авторитетных старейшин. Но толкового офицера заменили никуда не годным — майором Саратовского полка Ходжаевым. Последний некогда служил в гвардии сержантом, был в Персидском походе 1796 года «за переводчика», а затем исключен «по случаю неявки в полк». Обычно под такой формулировкой скрывалось элементарное дезертирство. Ираклий II «принял его в мнимую свою артиллерию капитаном, каковые чины он и кизлярским армянам раздавал за две головы сахара». Поскольку по условиям принятия Грузии в состав России все сословия сохраняли свои права и привилегии, Ходжаев стал капитаном уже русской службы, «…и как оказалось, что он не токмо артиллерийскую науку, но и арифметику не знает, то и написан в гарнизон, а через год пожалован чином по введенному закону по одному в полку производить в майоры». Новый комендант допустил грубейшую ошибку, освободив знатных арестантов. Не опасаясь за жизнь заложников, «татары» подняли мятеж и напали на отряд Монтрезора. Автор, описавший эту историю, посчитал нужным завершить свое повествование так: «При рассказах о сем деле я никогда не могу равнодушно слышать, что предание, сохраняя память о подвиге отряда Монтрезора, передает потомству только его имя, не упоминая о храбрых его сподвижниках. Если б было возможно, я хотел бы сделать известным даже всех простых воинов, участвовавших в сем деле. Чувства заставили меня выставить исчисленные здесь имена». Однако списки солдат не сохранились. Известно, что участь своего начальника разделили прапорщики Чирец и Верещага, поручик Ладыкин[741].
Известие о гибели отряда Монтрезора сделало положение корпуса Цицианова критическим. Четыре тысячи голодных солдат, имевших провианта всего на три дня и ограниченный запас патронов, оказались фактически зажаты между шеститысячным гарнизоном Эривани и шестидесятитысячным войском Баба-хана. На собранном военном совете князь попытался «продавить» решение о продолжении осады, мотивируя это распоряжением Александра I непременно овладеть крепостью. Однако генерал Тучков предложил отступить, собрать достаточно сил и вернуться с большими шансами на успех. Его поддержали другие военачальники, видевшие бесперспективность дальнейшей осады.
741