Вскоре после принятия Мингрелии в состав России ситуация еще более осложнилась. Князь Дадиани внезапно скончался, и все говорило о том, что его отравили. Власть в Мингрелии прибрали к рукам его братья, Манучар и Тариел, ненавидевшие Россию; законный же наследник, сын Дадиани Леван, находился заложником (в качестве гаранта за крупную сумму денег) у владетеля Абхазии Келеш-бея. Любые действия с целью нормализации положения в Западном Закавказье требовали особой осторожности, поскольку всякая неловкость здесь грозила обострением отношений с Турцией, а Россия в преддверии решительного столкновения с наполеоновской Францией старалась избежать войны на три фронта (с Персией война уже шла). Тем не менее в тех случаях, когда поведение тамошних владетелей казалось нетерпимым, из Петербурга приходили распоряжения о решительных действиях. К таковым пришлось прибегнуть для освобождения Левана Дадиани. В ответ на требование освободить знатного аманата Келеш-бей предложил обменять его на младшего брата с одновременным погашением части долга. Расчет по кредитам признавался русскими властями делом справедливым. Однако желание правителя Абхазии получить в аманаты подданного императора вызвало гнев главнокомандующего. Цицианов потребовал немедленного освобождения Левана: «Буде же того не сделаете, или не скоро, то, божусь Богом, в которого верую, что камня на камне не оставлю, внесу огонь и пламень и положу конец дерзостям вашим, о чем уже и приказ дан от меня…»[833] В подкрепление своих слов он послал в Абхазию генерала Рыкхова с Белевским полком. Келеш-бей получил известие о движении к своим границам сильного русского отряда почти одновременно с письмом турецкого эмиссара, в котором содержался прозрачный намек на то, что Стамбул пока не собирается развязывать войну из-за какого-то мингрельского заложника. Абхазская экспедиция принесла неожиданные плоды. Не имея возможности пополнить запасы провианта и задерживаясь на переправах через многочисленные горные речки, русские войска не смогли освободить Левана Дадиани, но «нечаянно» захватили маленькую крепость Анаклию, считавшуюся турецким владением. Цицианов приказал вернуть крепость владельцам и «извиниться перед начальником турецкого гарнизона», но турки уже эвакуировались в Поти. Тогда попытались отдать Анаклию Келеш-бею, но тот со злорадством отказался, видя, в какое затруднительное положение попали его недруги. Разразился громкий дипломатический скандал, стало попахивать войной с Портой. В Мингрелию приехал специальный эмиссар султана, в присутствии которого русские войска покинули Анаклию и 1 октября 1805 года передали ее представителям абхазского владетеля. Видя настойчивость российской стороны, Келеш-бей отпустил-таки Левана Дадиани, но тот был слишком молод и неопытен для самостоятельного управления Мингрелией. Возникла идея создания регентского совета из матери Левана княгини Нины и нескольких князей, но эта затея не соответствовала реалиям страны. «Здесь нет городов, ниже селений, вмещающих малейшие общества, — писал Цицианову Литвинов 24 ноября 1804 года. — Каждый из князей живет как медведь в берлоге и находится в беспрестанной опасности от нападения своих соседей. Еще более важное препятствие к соединению князей Мингрельских был обычай, по которому всякий из них, живя в своем владении, мало того, что пил и ел на счет своих подданных, но и приезжих гостей обязан был потчивать; следовательно, ежели двое или трое таких гостей, которые всегда сам-десять или сам-двадцать ездят, поживут в деревне, то скоро и хозяин не найдет ни курицы, ни барана. О продаже и покупке съестных припасов здесь понятия не имеют. Введение сего обычая весьма здешним князьям не нравится, ибо опасаются, что после сами принуждены будут покупать, а денег кроме пленнопродавства добыть способу не имеют»[834]. Такая система кормления местных феодалов при всей своей внешней простоте была разорительна для крестьянства, поскольку натуральный оброк не фиксировался и князь мог «гостить» до тех пор, пока действительно не съедал последнего цыпленка. В условиях постоянных междоусобиц безопасность знатного лица во многом зависела от численности его свиты. Количеством вооруженных слуг измерялся и престиж. По этим причинам каждый князь стремился к увеличению своего подвижного «двора», не особенно сообразуясь с экономическими возможностями собственной вотчины. Цицианов понимал необходимость радикального изменения системы феодальных повинностей княжества. По его инициативе были учреждены так называемые «непременные доходы» в пользу владетельного дома: проценты от откупов рыбных ловов, от таможенных сборов, от добычи полезных ископаемых. Главный же доход должна была составить фиксированная дань, разложенная по числу домов.
* * *