«Границу земель Дербентских по положению своему как к Дагестану прилежащих и вдоль Каспийского моря, так и внутрь земли к стороне гор Кавказских, равно и округ к городу Баку и Сальяну определить нельзя по причине беспрестанной у дербентцев с соседями войны, и они распространяются и уменьшаются по удачам… О разделении Адребиджана (Азербайджана. — В.Л.) сказать должно, что настоящее состояние владельцев, границ их земель, связь между собой, союзы и война и расположение к соседям не постоянно и переменяется по беспокойному их духу; вероломному и коварному их свойству и беспрестанным междоусобиям почти ежегодно, равно и в других главных частях Персии ханы и их владения таким же переменам подвержены»[184].
В ханствах Восточного Кавказа законов не существовало даже в азиатском понимании этого слова. Торговля жестоко страдала от непомерных и произвольно взимаемых пошлин и грабежей, в которых нередко принимали участие и ханские дружинники. Экипажи судов, идущих вдоль берега, не могли себя чувствовать в безопасности. Местное население было уверено в том, что имеет полное право на имущество тех, кто потерпел крушение (такое право им якобы дал еще Петр Великий в 1722 году!). При этом законной добычей считался и корабль, вытащенный на берег, чтобы переждать шторм[185]. Все мусульманские владетели Закавказья занимали единую настороженную позицию в отношении России, поскольку не без оснований боялись лишиться «своевольства», и, по мнению того же Бурнашева, «сия воображаемая опасность вовлекает их в соглашение с турками». Они желали видеть в России мощного союзника, но не собирались терять статус полноправных правителей. Грузия была заинтересована в сохранении добрых отношений со своими мусульманскими соседями, поскольку почти каждый конфликт с ними сопровождался мятежом или волнениями в «татарских дистанциях»[186].
Этот этногеографический очерк представлен не для повышения эрудиции читателя, а для акцента его внимания на сложности задач, стоявших перед человеком, облеченным практически всей полнотой политической власти в регионе. Цицианову пришлось иметь дело не с одним-двумя политическими партнерами, а с гораздо большим числом суверенов, обладавших неясными и противоречивыми сведениями о границах собственных владений, не желавших, а во многих случаях и не способных принимать те «правила игры», которые намеревался придерживаться главнокомандующий.
Основой экономики Северного Кавказа и Закавказья в XVIII — первой половине XIX века было сельское хозяйство.
Его развитие определялось природно-климатическими условиями региона, а также другими факторами, среди которых особое место занимала опасность набегов. В горных долинах и на равнинах предгорий плодородные земли позволяли получать высокие урожаи зерновых и овощных культур, во многих районах существовали благоприятные условия для садоводства и виноградарства. В местах, где летом выпадало мало осадков, земледелие оказывалось возможным только при условии искусственного орошения. В горном Дагестане посевная площадь недотягивала до одной десятины на двор. Но даже в таких условиях горцы выращивали ячмень, просо, бобы, кукурузу и чечевицу, часто используя метод террасирования склонов[187]. На равнинах сеяли пшеницу, а в районах с жарким климатом (Азербайджан) получали высокие урожаи риса и хлопка. Здесь же было налажено производство шелка. В лесных и степных районах основной системой была перелога: в течение четырех— шести лет после сведения и выжигания леса выращивали зерновые, а затем в течение четырнадцати-пятнадцати лет землю использовали как пастбище или просто забрасывали. Народные селекционеры вывели сорта, хорошо адаптированные к местным условиям, и, если не случалось природных катаклизмов, горцы и жители Закавказья получали высокие урожаи.
Парк сельскохозяйственных орудий жителей Кавказа в целом не имел принципиальных отличий от того, каким располагали в те времена крестьяне других стран. Наибольшую часть поголовья домашнего скота составляли овцы и козы, которые хорошо использовали горные пастбища, выдерживали дальние перегоны и резкие перемены погоды, обычные для этого региона. Коровы местных пород были мелкими, имели небольшие удои при высокой жирности молока. Волы были тягловым скотом, поскольку лошадей использовали под седло и под вьюк. Черкесия и некоторые районы Закавказья славились своими лошадьми верховых пород. В начале XIX века только в Адыгее существовало более двадцати конных заводов, причем некоторые лошади стоили целое состояние. Слава черкесских скакунов была настолько велика, что их покупка являлась самым надежным прикрытием для лазутчиков, объяснявших свое появление поиском хорошего коня[188]. По самым скромным меркам, поголовье овец только на Западном Кавказе превышало 6 миллионов голов. В порты Черного моря в середине XVIII века горцы доставили 500 тысяч овечьих шкур, тысячу тонн мытой шерсти и 100 тысяч кусков сукна домашней выделки. Заметным подспорьем во многих местах были пчеловодство и охота. Потребности населения в ремесленных изделиях в основном удовлетворялись местными мастерами — кузнецами, оружейниками, гончарами и медниками. В Закавказье города представляли собой типичные средневековые ремесленно-торговые центры, а на Северном Кавказе их роль играли некоторые аулы, жители которых специализировались на производстве определенного вида изделий.
184
Описание областей Адребиджанских в Персии и их политического состояния, сделанное пребывающим при Его высочестве царе Карталинском и Кахетинском Ираклии Теймуразовиче полковником и кавалером Бурнашевым в Тифлисе в 1786 г. Курск, 1793. С. 4.
187
188