Павел I поначалу был откровенным противником вмешательства в кавказские дела. Он считал возможным одними дипломатическими мерами удерживать ханов от нападения на Грузию. При этом исключались значительные расходы на подкуп местных владык и посылка крупных воинских контингентов «с толикими неудобствами по отдаленности края сопряженная»[262]. Фактически Павел I пытался реанимировать Георгиевский трактат 1783 года, суть которого заключалась в сохранении суверенной Грузии под покровительством России. В инструкции, данной Коваленскому 16 апреля 1799 года, отдельным пунктом предписывалось всячески подталкивать Георгия XII к укреплению грузинских национальных вооруженных сил. О том, что русское командование искренне надеялось на это, свидетельствует переписка Лазарева и Кнорринга[263]. 8 сентября 1800 года генералу Лазареву поручалось «дать приметить царю (Георгию XII. — B.Л.), что если высочайше назначенные войска и вступили в Грузию, но не на всегдашнее пребывание и не на содержание гарнизонов, а только временно, по случаю опасностей, угрожающих Грузии, и потому усилия царя в мерах собственного воинского вооружения не должны ослабевать»[264]. Но Георгий практически ничего не сделал в этом направлении. Причин тому было три: во-первых, сам глава государства, мягко говоря, не отличался организаторскими способностями; во-вторых, он не располагал необходимыми для того материальными и административными ресурсами, а в-третьих, при крайне низкой его популярности в народе руководство новой армией легко могло перейти к его политическим противникам.
Несмотря на миролюбивые заявления Петербурга, новый правитель Персии Баба-хан демонстрировал воинственные намерения. Лазутчики в один голос сообщали о сборе войск и других явных признаках скорого наступления. Персидский владыка открыл боевые действия против ханов, попытавшихся занять независимую позицию. Нервозность повышал и беглый царевич Александр, регулярно извещавший своих сторонников в Грузии, что он вот-вот вернется во главе огромного войска, данного ему Баба-ханом. Напряженность в отношениях между Персией и Грузией нарастала еще и по той причине, что царь Георгий XII обязывался вести международные переговоры только через русского «министра». Из-за этого условия он два года не посылал писем в Тегеран, чем вызвал там крайнее неудовольствие. Ссылки же на русско-грузинские соглашения ситуацию не облегчали, поскольку Баба-хан считал для себя оскорбительным общаться не с равной себе царственной особой, а с чиновником, пусть даже самым высокопоставленным.
Ситуация в 1800 году действительно сложилась критическая. Ожидалось нападение на Грузию сразу с трех сторон: на западных границах стояло имеретинское войско Соломона II, которого поддерживал ахалцыхский паша. С востока надвигалось десятитысячное ополчение Омар-хана Аварского. С юго-востока через долину Куры должен был нанести удар царевич Александр во главе персидских отрядов. Слухи о готовящемся вторжении породили в Грузии панику: все, кто мог, бежали в безопасные места, прекратился регулярный подвоз провианта в столицу. Георгий XII умолял императора прислать дополнительные силы, поскольку собственных сил для отражения агрессии у него не было. Как ни хотели в Петербурге уклониться от прямого участия в войне на Кавказе, но приказали подготовить к походу десять эскадронов драгун, девять батальонов пехоты и несколько батарей. Лазарев, уже хорошо знавший особенности местного театра боевых действий, сообщал о том, что регулярную кавалерию следует заменить казаками. К тому же обеспечение войск провиантом оставалось под вопросом. Грузинские чиновники, несмотря на свои заверения, не доставили в магазины ни одного зерна. Командир единственного полка, уже стоявшего в Тифлисе, сам организовал закупку хлеба для своих подчиненных на местных базарах. Лазарев, Кнорринг и Коваленский пытались убедить Георгия XII в необходимости мобилизации внутренних ресурсов страны, но царь упорно твердил, что единственная надежда его лично и всей Грузии — русские штыки. Собранное ополчение легко могло встать под знамена царевича Александра при восторженных криках населения, поскольку такой вариант развития событий спасал страну от разорительного набега персов.