Ручка была наготове. В любой момент старик мог начеркать предложение, но он вновь глянул на измождённое тело новоприбывшего бродяги.
- Как ты выжил у этого садиста? Мне Влад ничего не сказал. Только то, что он у тебя в долгу. Там ещё был медик полевой. Джордж вроде, - старик почесал затылок ручкой и вновь затараторил. - Нет, его Бобом звали. Так вот. Мы до полуночи с тобой возились. Особенно этот чёртов нос. Рассказывай уже историю.
Салли уже приготовился писать. В груди всё забылось, бабочки заставили напрочь выкинуть из головы эту духоту и сучку Жанну. Руки потрясывало от возбуждения.
- Я бы сначала поел, а пото… - Тома прервала быстрая очередь слов.
- Давай хоть начало истории, а потом уже жратва, - старик говорил громче, а голос его был тоньше. Одна нога дрожала от волнения.
- Хорошо, - парень глубоко вздохнул и слегка погладил живот.
Прошла секунда, вторая, третья. Салли успел проверить ручку на краю листа и почесать нос. "Чего молчишь? Не томи", - подумал старик, но лишь напряжённо взглянул на Тома.
Тот переменился в лице. Все жилки напряглись, а глаза бегали туда-сюда, парень тяжело дышал. Ещё секунда, и он удивлённо выдал:
- Стоп, а о каком садисте вы говорите? - за этим последовал громогласный вопль толстяка.
- Ты совсем дурак?! Ясен хрен, о Хаифе! Он же тебе и это клеймо выжег, и покоробил знатно. Все в округе знают, что Хаиф погубил не один десяток человек и лучше с ним не связываться, - на этот раз старик говорил хоть и раздражённо, но более-менее внятно. Прищуренный взгляд осуждал и готов был метать и рвать всё, но нужно держаться.
"Он же твой пациент. Он твой гость, в конце-концов. Ты дал клятву, помнишь?" - мысль благоразумия вышла одновременно с глубоким выдохом и вдохом.
- Мне про Хаифа говорил только продавец яблок. Он попросил меня… - Том впервые замялся и отвёл глаза в потолок.
- Давай не будем об этом безумце, хорошо? Ты жив, и это главное, - на этот раз Салли говорил ободряюще, по-дедовски добро, положив взмокшую от духоты руку с "пером" на плечо парню.
Тот поморщился, и рука ушла вместе с извинениями.
- Всё началось в субботу утром, - начал Том, потирая ладони от нечего делать, однако его лицо вновь напряглось. - Я проснулся с ужасной болью и только через несколько минут вспомнил, где оказался.
Салли начеркал пару предложений и вопросительно с нетерпением глянул на рассказчика. Тот уловил на себе немой вопрос "И где же?".
Закрытое досками окно пропускало через щели крупицы тёплого света. Солнце жарило пуще настоящего.
- Я был у Мишеля. Ну, и спустился к нему. А там позавтра…- заключённый не успел закончить предложение, как старик вставил свою очередь слов.
- Давай подробности. Ты просто проснулся и пошёл или что-то сделал перед этим? О чём ты думал, когда проснулся? А как выглядела комната, как тебе в ней чувствовалось? Не таи, - Салли всё говорил, смотря то на собеседника, то на окно.
"Только полдень, а уже такое пекло", - старика вновь перебила очередная струя пота. Она и вернула полное осязание реальности.
- Да что рассказывать. Как только проснулся, то подумал, что всё, что произошло - это кошмар. И я сейчас в своей квартире. Но как увидел письмо Роберта, то понял, что это не так, - Том снова поморщился и встрепенулся, тихо простонав от тупой боли.
- Роберт это же… - Салли гладил свободной рукой висок и зажмурился. "Никак не могу вспомнить", - пронеслось в голове.
- ... друг Мишеля, если я ничего не путаю, да? Что за письмо? - выдал вскоре старик. Он насидал с вопросами, скребя ручкой по листу. Уже полстраницы исписал.
- Вы правы насчёт Роберта. А в письме, - Том громко сглотнул и продолжил, чуть погодя. Глаза смотрели в повидавшую жизнь жёлтую стену напротив кровати. Краска вся облупилась.
- Роберт поблагодарил меня за то, что я, ну, - парень вновь сглотнул и через миг продолжил, - вернул его деньги. А ещё там были его воспоминания о жизни до заключения. Он рассказывал, что у него была добрая жена и двое детей, а ещё он был учителем химии в старшей школе.
Последние слова вышли скомканными. Салли чувствовал, что парень готов расплакаться. Не впервой было видеть истерики.
- Если хочешь, то поплач. В этом нет ничего зазорного, - старик уже не смотрел на свои каракули. Его глаза отражали слёзное лицо Тома. Растярнность и горечь читались на лбу собеседника.
- Вот вы же помните своё прошлое, и Роберт помнит, все помнят, а я… - парень обратился полным мальчишкой, которого уже потрепала судьба. - А я не помню ничего…
Раздался плачь. Пронзительный и горький. Громкий и тоскливый.
Старик вдруг вспомнил тот старый госпиталь во Вьетнаме. "Стояла та же жара, и я так же ревел", - к горлу подкатил ком. "Нет! Это было давно. Незачем вспоминать это", - возразил Салли сам себе и усилием воли проглотил комок отчаяния и тоски по матери. В тот день её не стало.