Пытки в обувном магазине
-- А-а-а-а, - орал Том, сидя на твёрдом стуле. Руки были сведены за спиной и крепко сжаты верёвкой. Из разбитого носа вновь потекла кровь тонкой струёй. - Пожалуйста, не надо! Умоляю…
Парня сильно ударил мужчина с чёрной бородой. Лицо Хаифа было перекошено от ярости, а в карих глазах блистало пламя:
-- Разве ты заслужил пощады, сука? - садист дышал быстро, терзая жертву по груди кастетом с гладкими шипами.
"Боже, я провинился. Боже, прости меня. Боже, я больше так не буду…" - молил про себя Том. С каждым вздохом текли слёзы, с каждым вздохом хотелось заорать, но было бы ещё больнее. Каждый вздох сушил рот и горло, но дышать через нос невыносимо больно. Каждый вздох пытал парня.
Всё его тело было в крови: глубокие порезы на руках, грудь, что приняла не один удар, и ноги. Ноги без ногтей, ноги со следами игл в пятках. Грязные ноги жертвы.
Каждая мольба, каждый новый вскрик отдавался болью. И боль эта зарождалась внутри груди, зарождалась от каждого удара тяжёлой цепью, от каждого каблука, что попадал ровно в рёбра, от каждого нового пинка. Хотя последнее было ужаснее всего - Том падал на спину, отчего боли было ещё больше.
Каждый новый принятый удар - это мольба. Мольба богу о прощении, мольба самому себе выдержать. Надежда, что скоро всё закончится. Мольба Хаифу, чтобы он убил быстрее.
Но тот лишь расплывался в широкой улыбке, показывая жёлтые зубы. Затем резко поднимал голову Тому и смотрел на его жалкое лицо, которое источало слюни, сопли, слёзы и кровь. Много крови.
Сейчас он ещё добавил:
-- Ты хочешь, чтобы я выпустил тебя? - он смачно сплюнул прямо между глаз жертвы. - Да ты, кусок говна, прикончил моего любимого Джоя и ещё одного бойца ранил.
На этих словах с грязного пола садист взял цепь. Она громко брякала, и со звеньев капала кровь.
Тёплая слюна стекла до носа и растворилась в остальном коктейле жертвенных выделений.
Каждый новый удар был тяжелее и медленней предыдущего. Но удар был. И его наблюдала каморка. Мрачная, душная и серая кладовая магазина обуви. Всё пропахло едким потом. Воздух стал, будто железный.
Сейчас с жестяных полок коробки слушали дикие томовские вопли, "Боже, я ненавижу себя" и тихое "Это не реально".
Бас часто срывался на фальцет, а горло болело так, что хотелось молчать вечность. Каждая часть тела болела.
-- Всё началось с Ирака, - голос Хаифа был усталым. Одноглазый садист тяжело дышал, поджарая волосатая грудь вздымалась и падала.
-- Я многих убивал, насиловал женщин, бил детей. В общем, - Хаиф ухмыльнулся и расслабленно махнул рукой, - развлекался.
-- Я считал себя жестоким, - мужчина запястьем вытер лоб, блестящий от пота.
Затем садист помрачнел, и мрачным стало не только лицо, но - судя по взгляду - и сердце:
-- Но этот хренов робот… Он мне открыл глаза.
Звон цепи и снова удар. На этот раз в левый бок. В побитый сильнее другого левый бок.
-- За что?! - истерически заорал Том. Он плакал, а глаза уже давно заросли пеленой отчаяния.
-- За то, что ты убил моего Джоя! - хрипло ответил ором на ор Хаиф и дал хлётскую пощёчину.
На секунду комнату заполнила смесь крика и громогласного хлопка.
-- В день, когда этот хренов робот сошёл с катушек, тоже умер мой любимый. Все погибли! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! - сквозь сжатые от злобы зубы скрипел Хаиф. Он бил раз за разом то в свою грудь, то в Томову.
Всё лицо, вся шея, всё тело были в напряжении. Каждый мускул дрожал на слове "Ненавижу".
Затем садист опёрся спиной на пыльную стену, быстро дыша. Том кашлял кровью и тихо бормотал "Простите. Простите. Я больше так не буду. Выпустите меня, пожалуйста".
Растерянный мужчина часто дышал и смотрел в потолок. Он восстанавливал самообладание и маску садиста.
В тот момент Том впервые посмотрел не на поджарое, жилистое, смуглое тело Хаифа. А на уставшего мужчину, который уже не мог сопротивляться. Взгляд был полон злобы, отчаяния и ненависти.
Воздух будто застыл, когда жертва посмотрела взглядом охотника. Том прикидывал варианты пыток. Думал, как оторвёт его руку и засунет глубоко в зад.
Парень нежил, смаковал мысль, что когда-нибудь Хаифу отрубят голову, и палачом будет никто иной, как Том в бежевом костюме. Он будет улыбаться. Он точно будет счастлив. После казни он зайдёт к Мишелю, накатит бурбона и закажет яичницы.
"Нет, я никого не убью! Я не хочу убивать!" - кричала про себя жертва садиста. В груди ныла не только каждая перебитая косточка, но и сердце.
Вечером, когда Том принёс Мишелю деньги, тот сказал: "Я первый раз вижу, чтобы тут кого-то грызла совесть. Вы точно сделали мир лучше. Но вы убийца."