Щелчок. Скоро должен прийти этот добрый старик. "Он странный, но я дам ему историю", - Том глазами искал на тумбе хоть что-то похожее на оружие.
Тщетно. "Вдруг он опасен?" - вопрос был тотчас опровергнут. Всё-таки старик три дня менял повязки. Три дня. А ещё утки…
"Это была пустыня!" - прокричал Том и тут же пожалел. Горло превращалось в тёрку, суставы ломило, а ещё нос. Нужна вода. И повязки сменить надо.
"Я должен всё рассказать старику", - думалось парню. Он смотрел в потолок и расплывался в мелкой улыбке. Большее позволить он не мог. Всё болело.
Короткий длинный путь
"Хотя бы он может ходить. Наверное, его нужно выпроводить через неделю? Робин со своими людьми должен вернуться завтра утром. Вот тогда точно запасов не хватит надолго", - думалось Салли, когда он зачерпывал последнюю ложку бульона. Чашка была полна ухи ещё десять минут назад.
Тиканье пары наручных часов дополняли тишину здания. Два циферблата крепко держались ремешками на большом волосатом запястье.
Только старик и Том (уже в серых штанах и сланцах) сидели за небольшим столом, который был усыпан крошками. Парень лишь пил воду. За его спиной подмигивала отблеском света дверная ручка.
Салли гордился тем, как уместил на пятнадцати квадратах три узких холодильника и полный кухонный гарнитур с бежевыми навесными шкафами, духовкой рядом с глубокой раковиной и плитой на четыре конфорки времён рассвета маслкаров. Свистящий пузатый чайник шёл в комплекте с микроволновками, которые пришлось продать.
Старик достал из кармана шорт тот самый блокнот и ручку. Затем глубоко вздохнул и серьёзно сказал:
-- Ты говорил, что вспомнил важную вещь. Всю перевязку молчал. Расскажешь?
На последнем слове взгляд перешёл с чистых повязок на белый листок. Ручка дрожала в предвкушении. Ощущение жира на губах раздражало, но нужно сосредоточиться на рассказе.
-- Я вспомнил, что слишком хорошо стрелял. Вообще не помню, когда научился стрелять, - нотки радости и страха слышались в глухом басе. Том потирал одной рукой висок, а второй наливал ещё воды из бутылки в кружку.
-- Продолжай, - проговорил старик как можно быстрее, скребя по бумаге.
-- Первыми выстрелили люди Хаифа, - имя прозвучало очень туго и вязко, - я перепугался. Хотел убежать, но нутро подсказывало мне, что надо стрелять.
Том остановился и громко сглотнул. Затем залпом осушил всю кружку. Салли чувствовал на себе вездесущий сверлящий взгляд, который говорил: "Скажите что-нибудь, пожалуйста".
-- Слушай, я понимаю, что тебе тяжело, - старик потянулся через столик и положил грузную руку Тому на плечо. - Но ты сам хотел рассказать. Я тебя не заставляю, конечно, но раз заинтриговал, то лучше не быть интригантом.
Серо-голубые глаза глядели на стариковское лицо, на очки в тонкой оправе, на обрюзгшую шею. Парень точно искал понимание и нашёл его не только в мягком взгляде, но и в уродском клейме. Томовские глаза сделались обеспокоенными.
-- Когда-нибудь и я тебе расскажу про этого садиста, - Салли встал изо стола и собрал грязную тарелку с ложкой. Когда-то его ужин был куда роскошнее. Его любимые отбивные всегда были на столе, а сейчас только эта уха, будь она проклята.
"Всё из-за сучки Жанны с её дружками", - грубо и громко старик закинул посуду в пустую раковину. На миг кухня-столовая наполнилась грохотом, а потом парень решился продолжить рассказ.
-- Я сначала не попадал в разбойников, но потом… - Том вздохнул и тоже встал, -... Потом я убил двух человек. Они кричали. Громко кричали. А я обомлел, когда попал. Я целился, понимаете? Я знал, что стреляю из Кольта девятнадцать одиннадцать, что лучше метить в голову, потому что эта пуля не пробьёт армейские бронежилеты. Я всё это знал, понимаете!
В конце всё сошло на истеричный крик. Лицо парня наполнилось слезами, спина прижалась к молочной плитке на стене, а руки широко размахивали.
"Ладно, запомню, что есть. Сейчас надо успокоить его", - прогматично выдал про себя Салли. Он стоял у старого бежевого кухонного гарнитура. Свет
отражался от гладкой лысины на макушке. Окон в комнате не было, зато лампа из трех лампочек горела в центре комнаты. Едкий запах пота смешался с ароматом ухи.
-- Я ненавижу себя! - комната заполнилась заливистыми рыданиями.
Салли медленно прошаркал по пыльному линолеуму и вновь посмотрел на Тома. Тощий, раненый, куда не взгляни, везде есть синяк или ссадина, как минимум. "Жаль парня всё-таки", - старик громко вздохнул и мягко вымолвил.
-- Ты мог быть и копом, и солдатом, и даже террористом. Я был…, - глубокий вздох, - ...последним, - ком подкатил к старческому горлу.