Фактически мы рассмотрели два разных по подходу метода: прогноз судьбы самого автомобиля или оценка рыночной ситуации с определением цены, за которую можно купить аналогичный автомобиль. Я заранее ожидаю, что тот подход к определению ценности, который предложу, вызовет закономерную претензию: как же его можно использовать, если его результат зависит от вероятностных прогнозов? Можно. Оценки стоимости тоже зависят от вероятностных прогнозов. Ты рассчитал амортотчисления автомобиля на несколько лет вперёд, а завтра он превратился в груду металлолома...
Не проще с оценкой полезности. Тот же автомобиль может быть средством постоянного заработка, источником больших неприятностей или средством для спасения собственной жизни. Как можно что-то планировать в условиях такой неопределённости? Это нелегко, но мы ведь как-то выкручиваемся... Конечно, принимая решение о покупке автомобиля, никто из нас не способен корректно сравнить все возможные благоприятные и неблагоприятные исходы с учётом их вероятностей, как это может делать опытный игрок в преферанс: разнообразие и сложность жизненных раскладов намного превосходит карточные. Но всё же то, что мы не строим модели в явном виде и не вычисляем явно вероятность разных исходов развития ситуации, не означает, что мы не проводим ту же самую работу в скрытом, более-менее приблизительном виде.
Вот, написал вчера вечером о разнообразии жизненных раскладов, а сегодня столкнулся с ними сам. Поехал я, гражданин Украины, на съезд Российского герпетологического общества, который проводится в Белоруссии (!). Поехал по внутреннему паспорту. Спокойно спал в поезде, планируя встречи с коллегами в Минске сегодня вечером. Меня разбудил пограничник, который обнаружил, что я не вклеил очередную фотографию в паспорт по достижении 45 лет. Предложил на выбор: выскочить на последней станции на украинской территории или попасть на территории Белоруссии под арест и суд за незаконное пересечение границы. Какова вероятность таких неприятностей в Белоруссии – не знаю, не стал проверять. Оставил жену в поезде, а сам выскочил в глухомани, на перекладных автобусах добираюсь домой через половину Украины (вклеивать фотографию!) и пишу в дороге колонку... Мог я несколько часов назад предполагать такое развитие событий? На основании правил, которые то ли не знал, то ли забыл, – мог. На основании того, что было в моей голове. – не мог. Жаловаться не приходится – сам виноват. По крайней мере, это лучше, чем кутузка в братской Беларуси.
Сумка для ноутбука – со мной, а рюкзак с вещами остался у жены. Я так торопился сойти с поезда, что перераспределить вещи мы не успели. Раз она едет без меня, ожидаемая полезность части начинки рюкзака (например, моей одежды) сильно меняется. Так, мой брючный ремень уехал в Минск вместе с моими джинсами, а я еду из Чернигова в Киев в слегка спадающих с меня штанах, в которых пребывал в поезде. Напрасно ли моя жена будет таскать всё моё барахло, покажет время, и прежде всего то, успею ли я, вклеив в Харькове фотографию в паспорт, поспеть в Минск хотя бы на концовку съезда.
Ожидаемую полезность вполне можно сопоставить со стоимостью. Вот приеду в Киев, решу: может, куплю ещё ремень и вновь обрету лёгкость походки. Экстренность ситуации будет потенциально повышать цену, которую я буду готов заплатить за ремень; неожиданные расходы на шарахание по стране и угроза обещанного мне пограничником немалого штрафа в милиции – снижать сумму, с которой я буду готов расстаться.
Подведём промежуточный итог. Мы систематически оцениваем и стоимость, и полезность объектов, с которыми имеем дело. Эти оценки опираются на модели будущего (обычно неявные и часто несовершенные) и вытекают из вероятностных предположений. Не углубляясь в детали, оценки стоимости и полезности можно объединить в одну общую меру: утилитарную стоимость. Является ли утилитарная стоимость единственной причиной, по которой мы можем чем-то дорожить? Конечно, нет. Можно было бы привести много примеров, но я, наверное, выберу трагичный случай, о котором недавно узнал в Сети.